Бессонница (др.перевод)
Шрифт:
– Ну давайте, ребята, – сказал Ральф вслух. – Давайте идите в дом, что вы там фигней маетесь.
Ты же знаешь, что все, что ты видишь, существует только в твоем воображении, правильно? – сказал он себе. Я вот о чем, собственно: там и вправду могут лежать две мертвые женщины, вполне может быть, но ты же не знаешь этого наверняка. Это не ауры, не светящиеся следы…
Да, это не ауры и не следы; и да, он все прекрасно понимает и знает. Но он так же знает, что в доме номер 86 по Харрис-авеню никто не отвечает на звонки в дверь, и это не сулит ничего хорошего старой приятельнице и однокласснице Билла Макговерна. Он не видел крови на ножницах Доктора номер раз, но качество изображения и степень увеличения, которые давал его старый
– Ну давайте, вы двое! – чуть ли не закричал Ральф. – Боже ты мой, вы там всю ночь простоять собираетесь?!
Фары опять осветили улицу. Теперь подъехал «форд» без опознавательных знаков, но зато с красной мигалкой за ветровым стеклом. Человек, который вышел из машины, был одет в штатское – в серую поплиновую ветровку и синюю трикотажную кепку. Ральф понадеялся было, что вновь прибывший – это Джон Лейдекер, хотя Лейдекер ему говорил, что не появится в участке раньше полудня. Но ему даже не пришлось смотреть в бинокль, чтобы убедиться, что это вовсе не он. Этот человек был куда более стройным и в придачу носил пышные черные усы. Второй полицейский шагнул ему навстречу, а Крис-или-Джесс Нелл тем временем завернул за угол дома миссис Лочер.
Это было похоже на одну из тех пауз, которые в фильмах обычно вырезают. Второй полицейский опять достал пистолет. Он и его коллега в штатском поднялись на крыльцо. Они совещались, то и дело поглядывая на закрытую дверь. Потом полицейский сделал пару шагов в ту сторону, куда ушел Нелл. Но детектив в штатском схватил его за руку и остановил. Они еще немного посовещались. Ральф еще крепче сжал кулаки и прокашлялся.
Прошло еще несколько минут, а потом… потом все случилось так быстро и путано, как это бывает только в экстренных ситуациях. Появилась еще одна полицейская машина (дом миссис Лочер и дома справа и слева теперь были ярко освещены красно-желтыми огнями от полицейских мигалок). Из машины вышли еще двое полицейских в форме, открыли багажник и вытащили оттуда какую-то объемистую штуковину, которая напомнила Ральфу портативное приспособление для пыток. Кажется, оно называлось «Челюсти жизни». После большой бури весной 1985 года, когда погибло больше двухсот человек – большинство из которых оказались запертыми в своих машинах и именно потому и умерли, – школьники Дерри тратили все свои сбережения, чтобы купить вот такую вот штуку.
Когда двое вновь прибывших полицейских несли «Челюсти жизни» через дорогу, дверь соседнего дома открылась и на крыльцо вышли Стэн и Джорджина Эберли. На них были одинаковые купальные халаты, а седые волосы Стэна торчали во все стороны. Ральф тут же вспомнил Чарли Пикеринга. Он поднял бинокль, изучил их возбужденные, любопытные лица и вновь отложил бинокль в сторону.
Следующая машина, подъехавшая к дому Мэй Лочер, была «скорая» из больницы Дерри. Как и у полицейских машин, сирена была отключена, но красные мигалки горели, бешено вращаясь. Ральфу это все напоминало один из его любимых фильмов с Грязным Гарри, только с выключенным звуком.
Двое полицейских дотащили «Челюсти жизни» до газона и опустили их на землю. Детектив в ветровке и кепке повернулся к ним, поднял руки на уровень плеч, ладонями наружу, как будто говоря: Какого черта вы собирались делать с этой фигней, дверь, что ли, вышибать? В ту же секунду из-за дома вышел офицер Нелл. Он как-то странно тряс головой.
Детектив резко развернулся, прошел мимо Нелла и его напарника, поднялся по ступенькам и ударил ногой в дверь Мэй Лочер. Дверь распахнулась. Он на секунду остановился, чтобы расстегнуть куртку – видимо, чтобы было сподручнее достать оружие, если что, –
Ральфу захотелось зааплодировать и закричать: «Бис».
Нелл и его напарник неуверенно переглянулись и вошли в дом следом за детективом. Ральф наклонился еще дальше в кресле и почти прижался лицом к окну, так что стекло запотело от его дыхания. Еще три человека – в свете мигалок их белые больничные штаны казались оранжевыми – вылезли из машины «скорой помощи». Один из них открыл задние двери, а потом все трое просто встали около машины, засунув руки в карманы курток: они ждали, понадобится или нет их помощь. Двое полицейских, которые успели донести «Челюсти жизни» до середины газона, переглянулись, пожали плечами и потащили приспособление обратно к грузовику. На газоне – там, где они уронили «Челюсти» – остались глубокие вмятины.
Пусть с ней будет все в порядке, я больше ничего не прошу, подумал Ральф. Пусть с ней – и со всеми, кто был вместе с ней в этом доме – все будет в порядке.
Детектив вновь появился в дверном проеме, и у Ральфа заныло сердце, когда тот махнул рукой врачам «скорой». Двое вытащили из машины складные носилки, третий остался на месте. Двое с носилками двинулись к дому, но шагом, а не бегом, а когда тот, кто остался возле машины, достал сигареты и закурил, Ральф вдруг понял – без всяких сомнений, – что Мэй Лочер мертва.
Стэн и Джорджина Эберли подошли к живой изгороди, которая отделяла их двор от двора миссис Лочер. Они обнимали друг друга за талию; и Ральфу они напоминали близнецов Бобси, только старых, толстых и очень испуганных.
Из ближайших домов уже выходили другие соседи: либо их разбудил свет мигалок, либо на этом отрезке Харрис-авеню уже начала работать телефонная сеть. Большинство из них были уже очень старыми («Мы, люди золотых времен», как любил называть их Макговерн – всегда иронически приподнимая бровь, разумеется) – они спали некрепко и просыпались от малейшего шума. Ральф вдруг понял, что Эд, Элен и малышка Натали Дипно были самыми молодыми людьми на этом отрезке Харрис-авеню… но они здесь уже не живут.
Я мог бы тоже пойти туда, подумал он. Я очень даже впишусь. Еще один реликт из «золотых времен» Билла.
Вот только не мог он никуда пойти. Ноги, судя по ощущениям, превратились в два чайных пакетика, которые удерживала вместе только хлипкая ниточка, и он был абсолютно уверен, что если попробует встать, то мешком рухнет на пол. Так что он просто сидел и смотрел в окно – следил за спектаклем, который разыгрывался перед ним на сцене, которая в это время обычно пустовала… если не считать Розали, иногда пробегавшей по улице. Это был спектакль, который он начал сам – одним анонимным звонком. Ральф увидел, как из дома вышли санитары. Теперь они шли куда медленнее. На носилках лежала фигура, накрытая простыней. Красно-синие блики падали на простыню, очерчивая контуры ног, бедер, рук, шеи и головы.
Ральфа внезапно отбросило назад, в его сон. Он увидел под простыней свою жену: не Мэй Лочер, а Каролину Робертс, – и в любую секунду ее голова могла треснуть, и черные жуки, которые питались плотью ее зараженного мозга, полезли бы наружу.
Ральф закрыл глаза руками. Из горла вырвался какой-то непонятный, нечленораздельный звук, в котором слились горечь и ярость, ужас и тревога. Он просидел так достаточно долго, мечтая лишь об одном: чтобы никогда не видеть того, что он видел, и слепо надеясь на то, что если и вправду был некий тоннель, ему все-таки не придется туда заходить. Да, ауры были загадочными и красивыми, но все-таки не настолько красивыми, чтобы компенсировать ему хотя бы одно мгновение из того ужасного сна, в котором его жену закопали в песок, – чтобы компенсировать весь ужас одиноких, бессонных ночей или эту фигуру, накрытую простыней, которую выносили из дома напротив.