Бессонница в аду
Шрифт:
Мария пошла на поправку… Теперь она с нетерпением ждала полночи, и не шла в холл после душа с замотанной полотенцем головой, а сушила волосы феном, старательно расчесывала, тайком наносила макияж. И Хан почувствовал в ней эту перемену и так же ждал целый день этих ночных встреч. Они спешили теперь в пустой холл, счастливые, как школьники, бегущие на тайное свидание. И разговоры у них стали как-то повеселее, оказалось, что и у Марии не все в жизни было печально, и Хан, рассказывая о своем детдомовском детстве, вспоминал теперь совсем другие случаи — было и в его детстве хорошее. Особенно он любил говорить об одной нянечке: «Сынок», — так она меня называла, — вспоминал
Хан любил возиться со своим оружием, разбирал его, смазывал, шлифовал. Однажды ночью он предложил Марии пойти пострелять.
— А я не умею…
— Ты столько знаешь об оружии и не умеешь стрелять?! Невероятно, ну так идем, я научу тебя…
Мария быстро освоила эту нехитрую науку, зрение у нее было хорошее, глазомер точным, и вскоре перещеголяла Хана в меткости. Одно время они зачастили в тир — помещение в подвале, с азартом соревновались там. До тех пор вместе ходили стрелять, пока Мария как-то не набрала больше очков, она трижды попала в десятку, а Хан вдруг промазал подряд два раза. Она радовалась, а он явно начал злиться. Мария тут же, заметив это, отправила следующую пулю в молоко. Она считала, что мужчины, как дети, — хочется ему думать, что он лучше всех стреляет, ну и ради Бога, она специально будет палить мимо…
Как-то она спросила у него:
— Откуда такое прозвище — «Хан»? Из-за твоего гарема?
Он рассмеялся:
— Нет, это их детдома. У нас при детдоме жила кобыла, и наш завхоз, единственный мужчина в детдоме, человек немного не от мира сего, решил обучить всех воспитанников верховой езде. Мы по очереди влезали на бедную лошадь и ездили по кругу. Он в это время стоял посередине и все время кричал: «Держи осанку! Держи осанку!» Ему понравилось, как я выпрямил спину, и он похвалил меня: «Молодец! Настоящий английский хан!» Он хотел сказать — лорд, но ошибся. А меня так и стали все звать — Хан. Когда я приехал сюда, мне предложили выбрать какой-нибудь псевдоним, и я вспомнил эту детскую кличку.
— У тебя и правда удивительно гордая осанка.
Как только вернулись силы, Марии захотелось чем-то заняться, но на улице уже выпал первый снег, время огородов закончилось, и оказалось, что ей теперь нечего делать. Сидеть без дела было скучно, она бродила по коридорам, от скуки остановилась как-то возле Оли, рисующей зимний пейзаж за окном, и так долго наблюдала, что та уже стала раздраженно оглядываться. И тогда Мария попросила дать ей кисти, краски. Ольга, скептически улыбаясь, поделилась с ней.
— Я никогда не пробовала, а тут все равно делать нечего, — как бы оправдываясь, пробормотала Мария.
И теперь они уже вдвоем сидели у окна, рисовали и ревниво оценивали свои работы. Мария делала очередной набросок — деревья, снег, когда вдруг заметила, что на ее рисунке ветви складываются определенным образом, сквозь хаос проступают черты Хана. И уже специально стала рисовать его… Ольга заметила это, ничего не сказала, а за ужином вдруг ляпнула:
— Хан, Мария на тебя пародию нарисовала…
Чего она ждала, неизвестно, но Хан лишь сказал:
— Ночью посмотрю…
И в самом деле, ночью потребовал принести все рисунки, посмотрел и спросил совершенно не в тему и очень серьезно:
— Сколько ты меня еще будешь мучить? Сама же видишь, я люблю тебя…
— Ты хочешь взять меня в свой гарем? Отлично, а как меня будут называть? Рита — старшая жена, Ирочка — младшая, Наташа — новая, а я буду новая
Хан вскочил и вышел из кухни. Мария не видела его весь следующий день — он не приходил в столовую, обед ему относили в кабинет, и она уже жалела о своей издевке. Пусть пятая жена да хоть десятая, неважно, главное, что он хочет взять ее в свои жены, ведь если честно, то она давно умудрилась влюбиться в своего мучителя… Наверно, на воле она бы не раздумывая согласилась на его предложение… Такие люди, как он, встречаются раз в тысячелетие. Пусть у него гарем, разве это хуже, чем когда без конца изменяют, как ее Вениамин, или каждый год меняют жен? И плевать, что ее ждет потом. Пусть и в преддверии ада, но она получит кусочек своего странного счастья… Вот только возраст… Он хочет ее, пока не видел обнаженной, но потом, когда сравнит со своими молоденькими девушками, его любовь сразу растает… Все может быть, но что она теряет? Ничего. Так почему бы ни потерять голову хоть раз в жизни… Просто каламбур какой-то.
Хан хоть и ушел злой, но все равно на следующую ночь пришел, как обычно. Мария не вышла. Он заглянул к ней, она не спала. И он как ни в чем, не бывало предложил вместе попить какао, если, конечно, она в состоянии его сварить…
— Сварю, пошли. Какао, а еще чего ты хочешь?
— Ты знаешь что — тебя…
— А как насчет блинов?
— Тоже согласен…
Потом, уже на кухне, за ночной трапезой Хан спросил:
— Ты хочешь, чтобы я выгнал девчонок?
— Не смеши меня, где бы они ни жили, в твоих апартаментах или на другом этаже, девушки все равно останутся в твоем распоряжении. Тем более, что уехать им нельзя, так ведь? Рита и Лика сейчас живут внизу, но все знают, что они твои…
— Я могу отдать их кому-нибудь. И эту, как ее, Наташу тоже… Могу использовать их для опытов, пусть быстренько состарятся: все равно нужно на ком-то испытать новые препараты.
Мария даже ахнула:
— Какой ужас! Только не это! Тогда я точно не смогу быть с тобой…
— Тебе не угодишь.
— Если ты хотел жить со мной, то зачем приказал привезти себе новую, я ведь все время была здесь, как это понять?
— Очень просто: ты меня отвергаешь, вот я и пытаюсь найти замену.
— И я не понимаю, зачем нужны две, три, четыре девушки, что, такой высокий потенциал? Извини, не верится в это, скорее, просто распущенность…
— Пошли, проверишь…
Мария отвернулась.
— Да ладно тебе, не злись. Девчонок много, потому что можно. Потому что жизнь у меня короткая, вот и стараюсь все успеть.
— Некоторые живут да ста лет с одной женой.
Он хотел взять ее руку, но она отдернула.
— Извини, я устала…
Мария сама не понимала, зачем злит его каждую ночь, а потом сама же о нем мечтает. И еще хорошо, что он терпит ее нравоучения, а что она будет делать, если он перестанет приходить? И как накаркала, ночью Хана не было и в следующую тоже. Прошла неделя. Ирочка приходила жаловаться ей, говорила, что он стал грубым, невнимательным. Мария слушала ее, а ей впору было разрыдаться самой.
Когда-то она так сильно любила Вениамина, но сейчас не могла вспомнить, чтобы вот так же тосковала о нем. Да, она с радостью отдавалась мужу, доставляла ему удовольствие, но чтобы мечтать об этом… Нет, такого не было. А сейчас все время думала о Хане, причем совсем недвусмысленно… Ее бросало в жар, когда она видела его за столом, старалась не смотреть в его сторону. Ей казалось, все поймут, что происходит в ее душе, нет, скорее в теле… Что-то вдруг изменилось, и она наперекор всему стала жаждать близости с этим человеком. Сама себе приводила сотни доводов против него, и сама отметала их все одним словом: хочу…