Бессонница в аду
Шрифт:
Шура вдруг выскочила из своей кухни и, открыв дверцу машины, сунула ей в руки корзину с фруктами. Мария была растрогана — Шура ее всегда не любила, а тут вдруг позаботилась. В этот момент вернулся Хан, хмурый, расстроенный, Мария с сочувствием поглядывала на него, понимая, как жаль ему оставлять свой Центр. Она одна догадывалась, что Хан уже не в состоянии править своей империей.
Машина тронулась. Они почти доехала до аэродрома, как вдруг Хан опять приказал водителю повернуть. Нет, не зря он возвращался в лабораторию, просто забыл тот раз, не донес свою мысль, так трудно стало удерживать все в голове…
— Мария, ты представляешь,
Они вернулись, Мария осталась в машине, а Хан побежал в здание. Все провожающие уже разошлись, везде было пусто, он быстро прошел по гулким коридорам, тихо открыл дверь, вошел в лабораторию и сразу услышал голоса Леонида Сергеевича и Валентина, они были рядом, за тонкой перегородкой:
— Леонид Сергеевич, думаю, они уже в воздухе… Пора?
— Да, наверняка летят и не знают, что они уже покойнички, нажимай, Валентин, царство небесное новопреставленным рабам Божиим Хану и Марии.
«О чем это они?» — не понял Хан, и в тот же миг раздался взрыв… Он бросился назад, во двор: пыль медленно оседала на покореженную машину и на тела Марии и водителя Сереги.
Оба остались живы, но раны у обоих были ужасны — Сергею разворотило живот, а Марию не только всю изрезало и искромсало живот, но и выбило часть позвоночника. Лица были иссечены осколками стекла.
Хан не впал в ступор, как в тот раз, когда она выбросилась из окна. Он действовал быстро и решительно. Из здания выбегали сотрудники, но шеф сам осмотрел раненых и распорядился:
— Быстро носилки… Сергея на операционный стол, займитесь им! А Марию — в лабораторию, и готовьте ванну. Павел, ты со мной туда.
Мария проговорила с трудом:
— Проклятый Центр, не захотел меня выпускать, — и отключилась.
Леонид Сергеевич и Валентин тоже выскочили на грохот взрыва. Они были поражены тем, что машина взорвалась у крыльца, и что Хан остался невредим. Преодолев мгновенное замешательство, оба бросились активно помогать.
— Неужели ты хочешь положить ее в ванну?
— А ты что предлагаешь? Ты считаешь, она может выжить при таких повреждениях?
— Нет, конечно, нет. Но у вас были такие отношения… И после этого положить ее в ванну, это кощунственно… — Леонид Сергеевич изображал искреннее горе. — Может быть, не надо издеваться над ней, лучше дать женщине спокойно умереть?
Хан поискал глазами охранников и распорядился:
— Этих двоих — в изолятор.
— Хан, ты что? Ребята, он не в себе, у него же приступ!..
— Если бы у меня был приступ, я бы уже убил тебя. Обыщите обоих, у одного из них наверняка найдете пульт дистанционного управления зарядом, или он валяется где-нибудь в лаборатории.
Охранники колебались лишь секунду — слово Хана все еще для всех было незыблемым. Обоих тут же обыскали и увели. Кто-то уже стал осматривать покореженную машину — ребята знали, как надо действовать в таких случаях.
В лаборатории Хан сам осторожно раздел Марию, отделил изорванную одежду от такой же истерзанной плоти, выбитый фрагмент позвоночника он просто вложил на место и укрепил его пластырем. Подключив к ней все необходимые датчики и катетеры, женщину погрузили в ванну. Руки ее зафиксировали так, чтобы она не могла в бессознательном состоянии сорвать что-нибудь. Она все еще дышала. Все это заняло несколько минут.
Жидкость в аквариуме первые часы напоминала
В лабораторию были допущены лишь несколько человек, пульт управления он доверял исключительно Павлу, а Стасу поручил следить за другими приборами. Камеры наблюдения были отключены, Хан не хотел, чтобы остались записи нового лица Марии. Охрана уже доложила ему, что среди обломков машины, в самом деле были обнаружены фрагменты взрывного устройства, а у Валентина в кармане нашли дистанционный пульт управления бомбой, все произошло так быстро, что он не успел избавиться от него.
— Хан, я не понял, а как вы узнали, что это Валентин и Леонид Сергеевич подготовили взрыв? — охраннику Саше скучно было сидеть целыми днями молча, и он уже несколько раз пытался разговорить хозяина: — Я бы никогда не догадался…
— И я бы не догадался, если бы не услышал их разговор… Стас, введи обоим по двойной дозе.
— А все так испугались, думали, у вас и правда приступ начался — мужики стоят, не знают, что делать…
Мария пришла в себя только тогда, когда страшные раны на ее теле чуть затянулись, ткани и кости начали срастаться, а тело покрылось тончайшей кожицей. Состояние ее к этому времени уже несколько стабилизировалось. Она почувствовала одну сплошную боль: болело все тело от головы до ног, попыталась открыть глаза, но ничего не увидела, только темнокрасный цвет, и опять отключилась. По идее Хана, пациент в ванне не должен был ничего чувствовать, и, поняв по внезапному скачку показателей на мониторах, что Мария очнулась, тут же добавил в кровь женщины обезболивающие препараты и снотворное. В следующий раз она пришла в себя тогда, когда жидкость в ванне уже была прозрачной, лишь чуть желтоватой, как лимфа человека. Мария увидела неясные очертания приборов вокруг, массу проводов и шлангов, тянувшихся в ее сторону, расплывчатый силуэт Хана, сидящего неподалеку за каким-то пультом в смешных наушниках. Хан заметил, что она открыла глаза, и что-то ей сказал, но она ничего не услышала, как будто была в воде, и тут же поняла: она на самом деле в воде, в лабораторном аквариуме. Первое время бодрствование длилось всего несколько минут, потом эти промежутки стали увеличиваться. Она приходила в себя и вновь отключалась и все время видела его рядом. Он что-то говорил ей, и пришло время, когда она поняла:
— Я все сделал так, как ты хотела. Ты только живи, еще немного потерпи, скоро уже можно будет на воздух выбираться. Родишься заново…
Он не знал, слышит ли она его, понимает ли, но бессознательно хотел ее успокоить и потому все время ласково уговаривал ее не волноваться. Больше всего Хана беспокоил ее позвоночник, но ванна наконец-то стала слушаться своего создателя, все ткани, нервные стволы пострадавшей соединились, срослись и уже пропускали импульсы приказов мозга. Эта последняя поправка, внесенная им в ход эксперимента, из-за которой он повернул машину, в корне изменила ход процесса.