Бесстыдница (Эксгибиционистка)
Шрифт:
– Должна же я заниматься хоть чем-то помимо уроков, – провозгласила однажды Хелен и записалась в клуб сценического искусства, полагая, что особо утруждаться в нем не придется. Оказалось, что она жестоко заблуждается – работать в клубе приходилось до седьмого пота. Именно это, кстати говоря, и привлекло Мерри. Она была готова работать до изнеможения, чтобы избавиться от назойливых мыслей, чтобы не нужно было думать, чем занять себя в свободное от учебы время.
Несмотря на то что осенний семестр был уже в самом разгаре, ее приняли – главным образом благодаря тому, что она была дочерью Мередита Хаусмана.
А незадолго до этого Мерри
В течение всего осеннего семестра Мерри изучала основы сценического мастерства, а после рождественских каникул попросила, чтобы ее включили в спектакль. Для начала она была согласна на любую роль. Рождество она провела «дома», если можно назвать домом «Хэмпширхаус». Мередит пригласил ее провести с ним и с Мелиссой каникулы. Кроме того, он хотел попрощаться, поскольку отправлялся в Испанию на съемки эпического фильма про Нерона, а Мелисса собиралась лететь к семье, в Париж, где и должны были состояться роды. Главная же цель приглашения Мерри состояла для Мередита в том, чтобы показать ей, что стало с Мелиссой. Мелисса плохо перенесла первый период беременности. По утрам ее рвало, днем и вечером после приема пищи ее тоже тошнило. Как будто организм пытался отвергнуть ребенка. Так что рождественская неделя получилась довольно мрачная и унылая. Двадцать шестого декабря Мередит улетел в Мадрид, а Мелисса – в Париж. Мерри же поехала к Фарнэмам, у которых и пробыла до третьего января.
Неделю спустя она записалась на просмотр. И получила роль. Главную! Роль Розалинды! Девочки, которая ищет своего изгнанника отца и при этом переодевается мальчиком. Учитывая то, что случилось с Мерри, это можно было бы расценить как дурную шутку, но у Мерри не было никого, с кем она могла бы поделиться этой шуткой. А вдруг это вовсе не шутка, наоборот – тайное благословение? Как бы то ни было, Мерри не представило труда вжиться в образ Розалинды. И она сыграла ее. Благодаря пережитому, Мерри удалось привнести новые нотки в безудержно веселую и лихо закрученную пьесу, расцветить ее новыми красками. Успех превзошел все ожидания. Миссис Бернанрд, клубный режиссер, на генеральной репетиции во весь голос расхваливала Мерри и даже спросила, не думает ли Мерри о том, чтобы перейти на большую сцену. С одной стороны, в ее устах это звучало как комплимент, который мог вдохнуть в Мерри уверенность перед премьерой, но с другой – миссис Бернард была настроена серьезно. Во всяком случае, она явно ждала ответа на поставленный вопрос.
– Да, – сказала Мерри, – я об этом уже думала.
– И что?
– Мне кажется, что это не по мне. – Подумай, пожалуйста, еще.
– Я вижу, как живет отец. Я не хочу жить так же.
– А ты уверена, что не упускаешь свое призвание? Ведь у тебя и в самом деле незаурядный талант.
– В том-то и дело. Я вовсе не хочу пользоваться своим именем. Хотя все от меня этого ожидают. Но я не хочу.
– Что ж, – вздохнула миссис Бернард. – Чего же ты в таком случае хочешь?
– Не знаю.
– Желаю тебе удачи.
– Спасибо.
– А завтра – сломай ногу!
– Что?
– Сломай ногу. Разве ты не знаешь это выражение?
– Нет.
– Неужели отец никогда не употреблял его?
– Нет.
– Как странно. Не могу поверить.
– А что оно значит?
– Попутного ветра. Пожелание удачи.
– Спасибо.
На следующий день, когда приехали все отцы, Джаггерс изображал отца Мерри. Потом она оставила его, чтобы загримироваться и переодеться в костюм Розалинды. Она, конечно, нервничала, но в то же время удивительным образом была настолько спокойна, что сыграла свою роль совершенно безукоризненно, даже лучше, чем на генеральной репетиции. Спектакль удался на славу. Публика веселилась вовсю, аплодисменты почти не умолкали и действовали как шампанское. А в эпилоге, когда Мерри произнесла прощальные слова, грянул настоящий шквал аплодисментов, который почти оглушил ее и еще долго звенел в ушах.
Эти овации продолжали звучать в ее воображении, когда вечером на торжественном банкете Джаггерс спросил, не хочет ли она провести лето в Испании вместе со своим отцом.
– А он хочет, чтобы я приехала? – поинтересовалась Мерри.
– Да, очень хочет.
– Почему же он тогда не написал мне об этом?
– Думаю, что он боялся получить отказ.
– Поэтому он переложил это на вас?
– Да, некоторым образом.
– Ну что ж, я не хочу к нему ехать.
– Что же ты будешь делать?
– Возможно, поеду в какой-нибудь летний лагерь и организую в нем театральный кружок. Или что-то в этом роде. Какой-то опыт у меня уже есть.
– Ты еще слишком молода для этого.
– Почему?
– Обычно для такой работы приглашают студентов колледжей.
– Да?
– Но, если хочешь, я мог бы пристроить тебя в молодежный театр. Например, в Кейп-Коде. В нем ставят детские пьесы. У меня там есть друг, который может взять тебя стажером. Хочешь?
– А вы и вправду сможете это сделать?
– Если хочешь, то да.
– Очень хочу! О да, особенно после сегодняшнего. Пожалуйста, прошу вас.
Лишь позже Мерри осознала, что обманула миссис Бернард, заявив, что не хочет пользоваться своим именем. Она воспользовалась и своим именем, и связями, чтобы получить то, что ей хотелось. Работу в театре.
После банкета, поднявшись к себе, Мерри обнаружила под дверью телеграмму. Она вскрыла конверт. Телеграмма была от отца.
МИЛАЯ МЕРРИ, СЛОМАЙ НОГУ. С ЛЮБОВЬЮ, ПАПА.
Глаза Мерри увлажнились. Как жаль, что он не сумел приехать!
ГЛАВА 8
Старенький дощатый дом выглядел так, словно архитектор начал строить сарай, а потом на полпути передумал и возвел церквушку. Это обветшалое сооружение некогда принадлежало Грейнджу, но с тех пор как Грейндж протянул ноги, а его призрак в коридорах так и не завелся, дом пустовал. В конце концов, местные власти, чтобы не платить налог за пустующую недвижимость, пустили дом с молотка – так появился на свет Кейп-Кодский молодежный театр.