Бесстыдница (Эксгибиционистка)

Саттон Генри

Мерри согласилась.

– Только ничего не говорите.

Мерри уже раскрыла было рот, чтобы спросить – кому именно она не должна ничего говорить, как к их столу подошел приземистый остролицый мужчина. Леонард Лайонс. Уотерс познакомил его с Мерри. Разговор зашел о новой пьесе Джима. Уотерс на сей раз умолчал о Мольнаре и только пробормотал что-то вроде: «Стараюсь, как могу».

Лайонс пожелал ему успеха и подсел к Билли Роузу.

– Ну, вот, дело сделано, – произнес Уотерс. – Теперь можно дожевать гамбургеры и двигать отсюда.

Мерри слегка передернуло от этого заявления. Она, конечно, понимала,

что их встреча носит сугубо деловой характер, но тем не менее предпочла бы, чтобы Уотерс воздержался от подобных резкостей.

– Вы не станете возражать, если я выпью чашечку кофе? – спросила она.

– Нет, конечно. Бога ради. Если, правда, не хотите, чтобы я повел вас в более уютный ресторан. Эти полосатые, как зебры, диванчики – последнее в мире место, где я хотел бы пить кофе.

– Мне не хочется навязывать вам свое общество. Здесь, по крайней мере, нас обслужат быстрее.

– О, я вовсе не страдаю от вашего общества. Вы оказались куда приятнее, чем я ожидал.

– Вы, должно быть, всем девушкам так говорите.

– Нет. Вовсе не всем. – И на том спасибо.

Мерри прикончила гамбургер. Уотерс оставил свой наполовину недоеденным, пояснив, что не голоден. Покинув «Эль-Морокко», они зашагали по направлению к дому Мерри, рассчитывая по дороге встретить какое-нибудь местечко, где можно выпить кофе. Однако все уже было закрыто. Дойдя до угла дома Мерри, они остановились.

– Может быть, поднимемся ко мне и выпьем кофе?

– С удовольствием. Спасибо.

Они двинулись к подъезду. На улице было тихо, необыкновенно тихо. Машины уже не ездили, и город словно вымер. Лишь изредка в отдалении мелькало случайное такси. Бросив взгляд на наручные часы, Мерри увидела, что стрелки показывают без четверти четыре. Поднявшись в квартиру, Мерри пошла на кухню готовить кофе, тогда как Джим присел на софу. Квартирка была такая маленькая, что они могли спокойно переговариваться. Теперь, когда тяготы навязанного им обоим общения остались позади, Джим расслабился и даже порасспросил Мерри о ее жизни. Сколько времени она уже здесь живет и как ее отец отнесся к решению дочери стать актрисой. Слушая Мерри, Уотерс то и дело кивал, а потом, когда она закончила, заметил, что жизнь у нее и впрямь непростая и одинокая.

– Но ведь и у вас такая же, – сказала Мерри.

– У меня все по-другому, – ответил Уотерс. – Терять мне нечего, так что я всегда остаюсь в выигрыше. Я же считаюсь ненормальным. Изгоем. А театр – самое место для изгоев. Если дела у тебя складываются удачно, всем наплевать на то, что ты есть. Если же ты к тому же еще и неудачник, то остальным вообще на тебя наплевать. А вот для такой славной малютки, как вы… впрочем, что я про вас знаю? Может, у вас тоже есть какой-то тайный изъян, вроде моего.

– Что-то вы мрачновато рассуждаете.

– Да, вы правы. Устал, должно быть.

Он взял в руку чашечку и залпом осушил. Потом поднялся, зевнул и извинился.

– Спасибо за вполне сносный вечер. Не знаю, захотят ли они, чтобы мы проделали такую штуку еще раз. Но получилось вроде неплохо. Желаю вам удачи. И – спасибо за кофе.

После его ухода Мерри поставила пустые чашечки в раковину и легла спать.

Неделю спустя во всех киосках продавали журнал «Вог» с ее фотографией. И всю неделю в газетах появлялись

заметки о них с Уотерсом. Настолько убедительные, что Мерри сама готова была в них поверить. Не тому, конечно, что у нее якобы роман с Джимом Уотерсом, но тому, что для нее настолько привычно и естественно мелькать в самых знаменитых клубах и ресторанах.

Пару дней спустя позвонил Джаггерс и попросил, чтобы Мерри заскочила к нему в контору. Когда она пришла, Джаггерс рассказал, что отклонил предложение снять Мерри на телевидении, поскольку считает, что начинать нужно с другого. К тому же он не был уверен, готова ли уже Мерри к тому, чтобы сняться на телевидении.

– Это довольно непростая игра, – сказал он. – Всего неделя репетиций, а потом все время прямой эфир. Если же провалишься, то карьере конец – по меньшей мере, на полгода. Так что рисковать не стоит.

Мерри выслушала и признала, что Джаггерс прав.

Впрочем, пригласил он ее совсем по иной причине. Оказывается, предложение поступило не только от телевидения. Киностудия «XX век – Фокс» предложила заключить с Мерри контракт на пять лет. Джаггерс считал, что от контракта тоже нужно отказаться, но, учитывая важность и привлекательность этого предложения, Мерри стоит самой его обдумать.

В любом случае, объяснил он, риска не избежать. Все дело в том, на что рассчитываешь. Если на худшее, как бывает, когда люди приобретают страховой полис, то в течение пяти лет ей будут выплачивать жалованье даже в том случае, если снимется всего лишь в одной картине. Или даже если вообще не станет сниматься. В лучшем же варианте, если первый же фильм принесет успех, Мерри в течение пяти лет станет получать гроши по сравнению с теми деньгами, которые получала бы, если бы не стала подписывать контракт. С другой стороны, она может не подписывать контракт сейчас, надеясь на то, что ей все равно предложат сняться, фильм будет иметь успех, и тогда предложения потекут со всех сторон. В таком случае будущее ей обеспечено.

– А что бы вы мне посоветовали, Сэм?

– Я посоветовал бы тебе поставить на себя и не подписывать контракт.

– Хорошо, я так и сделаю.

– Отлично. Теперь, когда мы приняли это решение, как бы ты отнеслась к тому, чтобы попробовать себя на сцене.

– С удовольствием. Но не на Бродвее, конечно? – Нет, как раз на Бродвее.

– Как здорово! Вы просто чудо!

– Вот и ладушки. Я тоже надеялся, что ты не откажешься. Возьми это домой и почитай как следует. Роль не заучивай, но постарайся в нее вникнуть.

– Какую роль?

– А как ты думаешь? Главную, конечно! Роль Клары.

– Вы шутите!

– Агент никогда не шутит. Во всяком случае, когда обсуждаются профессиональные вопросы.

Лишь, вернувшись домой и забравшись с ногами на кресло, Мерри прочитала имя автора: Джеймс Уотерс.

С домашним заданием Мерри справилась успешно. Мало того что она несколько раз прочитала пьесу, но она еще не поленилась, сходила в публичную библиотеку и отыскала в ней пьесу Мольнара, которую использовал и переработал Уотерс. Уотерс, пожалуй, был излишне самокритичен. И сюжет изменился, и персонажи новые появились, да и вообще от мольнаровской пьесы мало что осталось. Разве что живой и тонкий юмор, засверкавший в переработанном варианте новыми красками.