Бесстыжая нечисть

Гаврик Зинаида Владимировна

— Ты сумел зацепить своим очарованием соседского мужичка? — дошло до меня. — Только не ври, что это нечаянно вышло!

— Ну ладно, не нечаянно, — проворчал Хан. — Мне было скучно, я решил потренироваться. Стало интересно, смогу ли я воздействовать на дяденьку через стекло… Ну я и начал настойчиво передавать ему мысль: «Хочу молока! Хочу молока!». Поначалу ничего не выходило, а потом я действительно почувствовал голод, и это сработало! Через пару минут он позвонил к нам в дверь!

— И вы открыли?!

— Ну надо же было проверить, получилось ли у меня! Ты же знаешь, что в любом случае

мужик не причинил бы мне вреда. По моей просьбе Проша открыл замок и спрятался. Ну а дверь уже распахнул сам мужик, когда услышал щелчок замка. Я сидел на полу. Он молча поставил рядом со мной молоко и почему-то йогурт. Наверное, выгреб все молочное, что было в холодильнике. А потом также молча ушел.

— Просто ушел? — изумилась я. — Сам, по своей воле?

— Ага.

Вообще, я собиралась их как следует отругать за эти опасные игры, но до меня внезапно дошло, что Хан сумел не только «привязать», но и «отвязать» соседа! К счастью, с тех пор, как я под руководством Власа поладила со своей чертовкой, внеплановых влюбленностей больше не было. Однако с теми, кого я успела околдовать ранее, следовало как можно скорее разобраться. И кажется, мой котенок нашел способ.

— Как у тебя это получилось? — требовательно вопросила я. Хан сразу же уловил, что конкретно меня интересует.

— Да это само как-то… Когда я почувствовал, что мне нужна помощь, сосед отреагировал. А потом, когда я получил молоко, то понял, что помощь больше не нужна, и он ушел.

— Но ведь в деревне все было не так! О чем ты думал, когда привязывал Рекса или того шепелявого Пашку? Кстати, готова спорить на деньги, что Пашка после нашего ухода пытался тебя отыскать. Ведь когда мы уходили, он все еще был в каком-то трансе и совершенно точно не выглядел расколдованным.

Хан призадумался.

— Ну… наверное, там я боялся, что если на них перестанет действовать моя сила, то они причинят мне вред. Это от страха получилось. Пашка, к примеру, очнувшись, мог вспомнить, как я при нем разговаривал. Я этого не хотел! Ну а Рекс… я тогда подумал нечаянно, что неплохо было бы иметь такого защитника… Вот. А с соседом я уже сознательно работал, без страха. Я хотел, чтобы он принес мне молока, — он принес. И все, задача выполнена.

Пока Хан рассуждал, я думала. Было в его речах что-то важное, я чувствовала это. Что-то, что могло мне помочь решить проблему односторонней привязки. Страх… мысль о том, что «неплохо бы»… Ну со страхом все понятно. А вот что насчет цели? Хотели мы или не хотели, где-то в подсознании мы поставили перед околдованными какую-то задачу, которая удерживает их в том самом состоянии. И раз состояние не меняется, может, мы не считаем внутренне задачу выполненной? Что, если найти эту задачу и как-то выполнить ее?

Я забегала туда-сюда по кухне.

Начнем с простого. Какую задачу я поставила перед влюбленными Славиком и Васькой в деревне? Защитить меня от Серого и хорошенько его проучить. Но ведь они это сделали! Почему тогда чары продолжали действовать? Ерунда какая-то получается…

— Ты забыла про эмоции! — сказал Хан. — Кроме задачи, привязку делают эмоции. Помнишь, я говорил про страх? Если задача выполнена, то надо разобраться с эмоциями.

— Я что, вслух рассуждала?

— Нет, —

невозмутимо отозвался котенок. — Ты просто очень громко думаешь.

Проша растерянно переводил взгляд с него на меня и безуспешно пытался понять, о чем мы рассуждаем.

— Эмоции, эмоции… То есть во время привязки я чувствовала какие-то эмоции, так? Если задача выполнена, а привязка еще есть, получается, я продолжаю чувствовать эти эмоции. И как только я с ними разберусь, привязка исчезнет… похоже на правду… К примеру, бояться я Серегу перестала, а вот злиться на него не перестала. Даже когда Влас едва его не убил. Как можно простить человека, чей пес чуть не загрыз моего котенка при полном одобрении хозяина, а? Впрочем, ладно. Сейчас меня больше всего волнует ректор. На чем держится его привязка?

— Обида? — предположил Хан.

Я закрыла глаза, постаравшись воскресить в памяти тот вечер во всех деталях. Вот мы сидим за столом… мать Олега что-то воркует по поводу того, как мне повезло с ее сыном… я ловлю пронзительный взгляд ректора и ощущаю… ненависть.

— Ненависть… — пробормотала я. — Но сейчас я не чувствую ненависти.

— Значит, было что-то еще! Вспоминай! — пискляво распорядился хвостатый генерал. Удивительно, но это помогло.

— Отвращение! — воскликнула я. — С самого начала я чувствовала отвращение. К ним ко всем — к Олегу, к его матери, а больше всех — к Аркадию Михайловичу! Весь этот ужин целиком пропитан отвращением. И от того, что ректор стал навязчиво ко мне приставать, оно только усилилось.

— А какую задачу ты ставила перед ним? Задача-то выполнена?

— Я хотела, чтобы он перестал навяливать мне своего сынка. Думаю, задача выполнена и перевыполнена. Вряд ли, когда чары будут сняты, Аркадий Михайлович захочет видеть меня в своем доме после всего произошедшего. Он, конечно, может меня отчислить, но я уверена, что ректор этого не сделает. Побоится связываться. Думаю, он вообще будет делать вид, что меня не существует.

— Получается, осталось разобраться с отвращением, — подытожил Хан.

— Боюсь, это будет непросто…

Мы еще немного поболтали на эту тему, пытаясь найти решение, но так и не сдвинулись с мертвой точки. Стоило мне даже просто представить себе Аркадия Михайловича, как отвращение буквально подступало к горлу. Как с ним справиться? Не представляю…

Потом Проша, устав слушать наши разглагольствования, снова поставил чайник, а сам взялся за изготовление бутербродов. Спустя десять минут мы с ним уже сидели за столом, а Хан, по обыкновению, пристроился на подоконнике с блюдцем подогретого молока.

— Как сходила? — спросил Проша, и я принялась рассказывать им о своих приключениях, временно отодвинув размышления о своих чувствах к ректору на второй план. Говорят, если отвлечься от проблемы, решение найдется быстрее. Вот и проверим.

Когда я дошла в своем повествовании до нападения парня со змеиными глазами, Проша встрепенулся.

— Да это же огненный змей! — сказал он.

— Оооо, — протянула я, сразу представив себе величественного дракона, целиком состоящего из пламени. Видела как-то такого на обложке фантастической книги. Однако, как выяснилось, ничего особенно величественного в этих существах не было.