Бесстыжая
Шрифт:
В день моего рождения меня переполняли радостные надежды. Перед началом уроков я его не видела, но решила, что он, должно быть, немного опаздывает. Не о чем беспокоиться. Когда начался урок географии, я не сводила глаз с двери и сердце у меня бешено колотилось. К моему ужасу, вместо Стива в класс вошла мисс Хэдуэй, директриса школы.
— Сегодня я проведу у вас урок, — объявила она своим обычным резким тоном.
Мне хотелось разреветься, но я взяла себя в руки и спросила, не заболел ли мистер Лэнсон. Директриса просверлила меня пристальным взглядом. Едва ли этой сухопарой пятидесятилетней даме приходилось
— Мистер Лэнсон уволился из школы, — сказала она. — Участники его экспедиции улетели самолетом сегодня утром.
Я сидела, уставившись в пространство отсутствующим взглядом. Стив уехал, даже не попрощавшись, а значит, он умышленно избегал меня. Я обманывала себя. Он все-таки не любил меня. Сердце мое было разбито, мне хотелось умереть от горя.
Но в тот же день в шкафчике в спортивной раздевалке я нашла среди своих вещей записку.
Дорогая Хани.
Извини, что уезжаю, не простившись, но я не осмелился сказать тебе об отъезде. Ты такая милая, такая желанная, что я не смог бы устоять перед тобой, а я обязан это сделать. Хотя тебе сегодня исполнилось шестнадцать лет и ты, наверное, кажешься себе очень взрослой, на самом деле ты еще ребенок, и я не имею права воспользоваться тобой, как легкой добычей. Забудь меня, взрослей и открывай мир. Мужчины будут из-за тебя терять головы. Надеюсь, ты выберешь того, кто достоин тебя.
Стив.
На какое-то мгновение я была безумно счастлива. Все-таки он любил меня. Но потом я осознала, что он уехал и что я, возможно, никогда больше его не увижу и никогда не испытаю такого полного удовлетворения, которое мог бы дать мне только он. В ту ночь я горько плакала, пока не заснула.
Экзамены я сдавала как во сне, даже не интересуясь результатами, потому что мне все было безразлично. После экзаменов я поехала вместе со всем классом на экскурсию в Лондон, потому что это давало возможность уехать от всего, что напоминало мне о Стиве. Но вскоре я об этом пожалела. Все мы были в школьной форме, и с нами поехала мисс Хэдуэй, которая без конца разглагольствовала о музеях и картинных галереях, которые нам предстояло посетить. В Музее естественной истории мне удалось отстать от остальных. Потом я незаметно выскользнула из здания и убежала.
Я села в автобус и прокатилась по центру Лондона. Я никогда там не бывала, и, несмотря на мое удрученное состояние, город показался мне удивительным и прекрасным.
Я вышла на набережной Виктории и медленно побрела вдоль Темзы. Я так задумалась, что чуть не столкнулась с молодым человеком, который пятился, глядя в видоискатель фотокамеры. Он снимал девушку, стоявшую на фоне реки, облокотившись на ограду. На ее лице был искусно наложенный макияж, а такой элегантной одежды, как у нее, мне никогда не приходилось видеть. Я остановилась и долго разглядывала ее, думая о том, как было бы здорово иметь возможность купить такое платье.
Молодой человек продолжал приговаривать:
— Отлично, милочка… превосходно… теперь еще один…
Он увидел меня только тогда, когда остановился, чтобы перезарядить камеру, и рассердился.
—
— Мел… — чуть не сказала я, но тут же исправилась: — Хани!
— Хани. — Казалось, он катает во рту это слово, словно леденец, пробуя его на вкус. — Очень мило. А я — Клайв Роннел. — Он произнес свое имя так, будто надеялся, что мне оно знакомо, хотя и не был в этом уверен. Я никогда о нем не слышала.
— Вы знаменитый фотограф? — спросила я.
Он пожал плечами:
— Очевидно, не такой уж знаменитый. Но я профессионал.
— У меня затекли ноги, — пожаловалась девушка у ограды.
— Извини, Джейн. Можешь идти.
— Ты не собираешься подбросить меня до дома? — возмущенно спросила девушка.
— Милочка, здесь полно такси. Я тебе не нужен. Пока, — сказал он и повернулся к ней спиной.
Она что-то проворчала, но удалилась, и я осталась одна с Клайвом. Я заметила, как он оглядел меня с ног до головы, и проделала с ним то же самое. Он был худощав, с иссиня-черными волосами и небритым лицом, которое могло бы показаться мрачным, если бы не лучилось обаянием.
— Поехали ко мне в студию и поговорим, — предложил он.
Я глазам своим не поверила, когда он жестом пригласил меня в свою машину. Это был спортивный автомобиль, а не какой-нибудь семейный драндулет с закрытым кузовом, как у моего папочки, и я ехала в студию настоящего профессионального фотографа. Студия помещалась в здании бывших конюшен. Снаружи помещение казалось маленьким, но внутри оказалось очень просторным. Весь первый этаж занимала студия. С потолка свисала осветительная аппаратура, там и сям были разбросаны отдельные предметы съемочного оборудования. Меня привела в полное восхищение какая-то хитрая штуковина из двух металлических стоек высотой около двенадцати футов с семью поперечными прутьями, на каждом из которых был намотан рулон цветной бумаги шириной десять футов.
— Это позволяет мне менять фон, — сказал Клайв и движением руки раскрутил рулон до пола. Рулон оказался ярко-синего цвета. Клайв поставил меня на его фоне, задумчиво вглядываясь в то, что получилось. — Мило, — пробормотал он, — но лучше попробуем что-нибудь другое.
Он закрутил вверх синий рулон и опустил красный, потом желтый, затем зеленый, каждый раз смотря на меня изучающим взглядом. Наконец он решил остановиться на зеленом цвете, усадил меня на высокий табурет и начал щелкать затвором камеры. Он заставил меня надеть, потом снять школьную шляпку, потом попросил распустить волосы, которые были сколоты на затылке. Я встряхнула головой, и волосы улеглись вокруг лица, а он как сумасшедший все щелкал и щелкал затвором камеры.
— Сколько тебе лет, Хани? — спросил он, не отрываясь от видоискателя.
— Шестнадцать.
— Правда? Ты меня не обманываешь?
— Мне исполнилось шестнадцать три недели назад.
— Эта школьная форма очень обманчива. — Он перестал щелкать и подошел ко мне. — Встань.
Я сползла со стула, и он положил руки на мою талию.
— У тебя изумительная фигура, — сказал он, продолжая ощупывать мои бедра и талию. — По крайней мере мне так кажется. Хотя нельзя сказать с полной уверенностью, когда на тебе столько всего надето.