Бестия
Шрифт:
— Вы позвонили в дверь?
— Несколько раз. Я знала, что они меня слышат. Знала, что они дома. О Господи, мне казалось, что они дома. — Краски покинули ее лицо, ставшее теперь бумажно-белым. — Они уже были мертвы, так? Должно быть, это только что произошло. О Господи… — Уэксфорд видел, как она быстро закрыла глаза, судорожно глотнула. Он дал ей немного времени, чтобы прийти в себя. Изменившимся, низким голосом Джоан Гарланд продолжила свой рассказ: — В гостиной горел свет. У меня еще мелькнула мысль, прости Господи: вот сейчас Наоми объясняет Дэвине, что мы с ней
Дабы избежать очередной мольбы к Господу о прощении, Уэксфорд поспешил задать следующий вопрос:
— Вы позвонили еще раз?
— Всего я звонила три или четыре раза. Потом пошла взглянуть в окно гостиной, но ничего не разглядела. Мешали шторы. Поймите я, конечно, была зла. Сейчас это звучит ужасно, я понимаю. А тогда я подумала: ну что ж, не стану вам навязываться. И отправилась домой.
— И все? Вы проделали весь этот долгий путь туда, а потом, когда вам не открыли, — обратно, и только?
Ответом Бэрри Вайну послужил откровенно раздраженный взгляд.
— А вы бы чего хотели? Чтобы я выломала дверь?
— Миссис Гарланд, пожалуйста, подумайте хорошенько. Может быть, вы проезжали мимо или встретили по пути в Тэнкред-хаус какое-нибудь транспортное средство?
— Нет, совершенно точно.
— Какой дорогой вы ехали?
— Какой? К главному въезду, конечно. Я всегда так езжу. То есть я знаю, что есть и другой путь, но никогда им не пользовалась. Тот, другой, — узкоколейка.
— Так вы никакого транспорта не заметили?
— Нет, я же сказала. Да и раньше никогда не встречала. Нет, правда, однажды было. Я встретила… как там его? Джона… Гэббитаса. Но с тех пор прошло уже несколько месяцев. Нет, одиннадцатого марта я точно никого не видела.
— А на обратном пути?
Она потрясла головой.
— Ни туда, ни обратно я не видела и не проезжала мимо какого бы то ни было транспортного средства.
— А когда вы были в имении, вы не заметили перед домом какой-либо другой машины, фургона или еще чего?
— Нет, точно не было. Свои машины они всегда убирают. Ох, Боже мой, кажется я поняла, о чем вы…
— А вы не подходили к дому с торца?
— Вы хотите сказать, не проходила ли я дальше гостиной? Нет, не проходила.
— Вы что-нибудь слышали?
— Не знаю, о чем вы. Что я должна была слышать? О… ох, поняла. Выстрелы. О Господи, нет.
— А когда вы уехали, сколько было времени? Четверть девятого?
Ответ прозвучал четко и ясно:
— Я же вам говорила, что время я знаю точно. Было шестнадцать минут девятого.
— Если это поможет, можете еще выпить, миссис Гарланд.
Если она ждала Бэрри, то ожидания ее были напрасны. Нарочито вздохнув, Джоан Гарланд поднялась и пошла к бару.
— Вы точно не будете?
Было ясно, что вопрос адресовался одному Уэксфорду. Он покачал
— Откуда у вас на лице эти синяки? — спросил он.
Виски, которое Джоан Гарланд держала на колене, качнулось, она выпрямилась, плотно сжав колени. Уэксфорд попытался разгадать по лицу, какие чувства пробудил в ней его вопрос. Застенчивость? Смущение? В любом случае, никак не боль за перенесенное оскорбление.
— Их уже почти нет, — наконец проговорила она. — Сейчас они едва заметны. Я бы не вернулась, если бы не убедилась, что они почти полностью рассосались.
— Я их вижу, — настойчиво повторил Уэксфорд. — Может быть, я не прав, но впечатление такое, будто недели три назад вас крепко отделали.
— Вы совершенно точно назвали дату, — отозвалась миссис Гарланд.
— Рассказывайте, миссис Гарланд. Вам многое еще предстоит нам рассказать, но начнем с лица.
Слова обрушились на них неукротимой лавиной.
— Я сделала косметическую операцию. В Калифорнии. Остановилась у подруги. Там это обычное дело, все через это проходят — ну, почти все. Подруга тоже сделала, ну и пригласила меня пожить у нее и обратиться в ту же клинику…
Уэксфорду удалось ее остановить, употребив единственное известное ему в этой области выражение:
— Вы делали подтяжку?
— Полную, — подтвердила она, уже медленее, — и морщинки вокруг глаз, и пилинг, в общем, все. Понимаете, здесь я бы не решилась. Здесь все мгновенно становится известно. Мне хотелось уехать, уехать подальше, к тому же туда, где тепло… В общем, меня начала раздражать моя внешность, понимаете? Обычно обижаться на зеркало причин у меня нет, а тут вдруг все стало не нравиться.
Картина очень живо начала приобретать четкий и ясный вид. Неужели наступит время, подумал Уэксфорд, когда и Шейле потребуется подобное, и тут же ужаснулся своим мыслям. Но насмехаться над Джоан Гарланд, осуждать ее или презрительно фыркать по ее адресу? Глупо. Она решилась и поставленной цели — доказательства налицо — достигла. Вполне понятно, почему ей так не хотелось оповещать жадную до сплетен родню, не хотелось, чтобы знали соседи, — лучше представить пред ними fait accompli: пусть объясняют себе перемены в ее внешности отменным здоровьем или редким в ее возрасте баловством судьбы. Одной лишь Наоми, рассеянной, не от мира сего, позволено было приобщиться этой тайны. Кто-то ведь должен же знать, чтобы защищать тылы и управлять магазинчиком. Лучше Наоми тут не найти: и дело наизусть знает, и к подтяжке относится, как иная — к стрижке или окраске волос.
— Не думаю, что вы беседовали с моей матерью, — сказала Джоан Гарланд. — Да и зачем? Но если все же беседовали, то должны знать, почему я стараюсь не посвящать ее в подобные тонкости.
Уэксфорд промолчал.
— Ну, а теперь вы позволите мне сорваться с крючка?
— На некоторое время, — кивнул Уэксфорд. — Мы с сержантом Вайном идем обедать. А вы, наверное, захотите немного передохнуть. После чего мне снова хотелось бы увидеть вас. В Тэнкред-хаусе у нас свой пункт наблюдения. Встретимся там, скажем, — в полпятого?