Бесы в Париже
Шрифт:
— Как это к вам попало?
Вавр рассказал о ночном звонке и протянул еще записку сержанта:
— Посмотри и остальное.
Он выложил на стол содержимое карманов мотоциклиста. Баум придвинул стул поближе и некоторое время изучал удостоверение личности. Потом склонился над фотоснимками. На двух из них одна и та же красивая девушка. На третьем женщина постарше, видно, мать; может, сын сам сфотографировал и носил с собой фото, снятое где-то на фоне плохо различимого дома, размытое, не позволяющее ни о чем судить.
Вавр терпеливо ждал,
— Что ты об этом думаешь? — спросил Вавр.
— Любопытно, надо признать. Молодой человек с заведомо фальшивым удостоверением везет одному из лидеров компартии через весь Париж копии протоколов июньского совещания комитета национальной обороны. Секретные документы, которые вряд ли и в правительстве всем доступны. Нам, к примеру, недоступны.
Баум снова покачал головой, будто изумленный чудовищностью того, что произошло.
— Любопытно, конечно. А кто еще об этом знает?
— Только полицейские.
— А префект?
— Нет, если только Руассе пока не проболтался.
— А из министров кто-нибудь?
— Я никому ничего не говорил, но попросил президента, чтобы он принял меня сегодня утром.
— А как насчет Маллара?
— Пока нет, но министр внутренних дел имеет право знать что у нас тут делается: все-таки наш департамент находится в его министерстве.
— Досадно. — Баум произнес это негромко, но с явным неудовольствием.
— Почему?
Баум пожал плечами:
— Я подумал, дело такое тонкое… Пахнет национальным скандалом. Безопасность страны и всякое такое. Может, чем меньше народу в курсе, тем лучше?
Вавр тяжело заерзал в кресле и с отсутствующим видом потыкал промокашку ножом для разрезания бумаг.
— Меня сейчас две вещи интересуют. Тот факт, что об утечке информации никто не знает ни в Комитете обороны, ни в самом министерстве, кроме, конечно, того человека, который эту утечку организовал. Это первое. И второе — раз уж эти бумаги в наших руках, известно ли это тому, кому они предназначены. Ответы на оба эти вопроса должны знать только мы — пока это возможно.
— Но президенту-то придется сказать, раз уж мы действуем в обход префекта полиции.
— Разумеется! Однако, может, удастся его убедить, что никто другой знать не должен.
Несколько минут спустя Вавр взялся за телефонную трубку:
— Руассе, старина, я прочел. Весьма интересно. Да, да, абсолютно. Да, к президенту республики. Я тоже так думаю. В связи с этим могу я положиться на вашу скромность? Отлично. Но я имею в виду полную скромность. Очень важно, чтобы не только ваши подчиненные ничего не знали, но и начальство. Идет? Великолепно! Спасибо, детали расскажу при первом удобном случае.
Он положил трубку и посмотрел на Баума.
— Руассе — человек надежный. Больше всего
— А от меня что требуется? — Баум уже знал, что за этим последует.
— Взять это дело в свои руки. Чего же еще?
— Алламбо бы отлично управился.
— Не так, как ты.
— Лестно, конечно. Только у меня и так работы навалом.
— Может, пойдем в Елисейский дворец вместе? — Баум понял, что проиграл. — Я скажу, когда президент назначит время.
В своем кабинете двумя этажами ниже Баум вздохнул, вытащил из сейфа папку, открыл ее, снова закрыл и отнес в архив. Дело неотложное, а вот приходится откладывать. Вытесняют его более драматические события, еще большее напряжение, страна катится к будущему, которого никто не хочет, и дорога эта отмечена взрывами бомб, загадками вроде той, что Баум уже три дня пытается разгадать, и теперь вот этим… События, не связанные между собой, но в равной степени тревожные. Облачка на горизонте, предвещающие бурю. Странное, неуловимое беспокойство в умах. Мысли Баума — он не догадывался об этом — совпадали с раздумьями Руассе, которым он предавался прошлой ночью, не зная, как поступить с найденными документами.
Со своим обычным нетерпением президент выслушал Вавра и, взглянув на фотокопии, воззрился поверх очков на сотрудников ДСТ, как будто именно они и есть преступники. Известно было, что он не способен воспринять вестника отдельно от принесенного им известия и в результате редко получал что-нибудь, кроме приятных новостей, и был крайне плохо для главы государства информирован о том, что происходит в стране. С другой стороны, он был неглуп и в предъявленных фотокопиях сразу же усмотрел грозящие ему неприятности.
Во-первых, это серьезный удар по безопасности страны: выходит, кто-то может, с комфортом восседая в кресле, почитывать протоколы высшего военного ведомства Франции! Во-вторых, эта неприятность не столь очевидна, но имеет отношение к политике — скандал всего за три месяца до выборов, пресса поднимет вой, и оппозиция потребует назвать имя предателя среди членов правительства. Принесенная Вавром новость преисполнила президента тревогой, раздражением и неприязнью по отношению к самим вестникам, которые явились сюда и так осложнили его жизнь.
— Эти документы адресованы Сейнаку из «Юманите»?
Вавр кивнул.
— Ну и что вы намерены предпринять?
Вавр много лет имел дело с президентами, министрами и понимал их проблемы. Он знал, что любая неожиданность вселяет в них тревогу, потому что неожиданности большей частью неконтролируемы, пробивают брешь в их глухой обороне. Для сильных мира сего сущий кошмар узнать, что из-под их контроля может ускользнуть нечто важное, что они зависят от множества нижестоящих служб, где предательство, некомпетентность или просто чья-то личная вражда способны обратить в прах их планы, а иногда и карьеру.