Бета-самец
Шрифт:
— Этот у всех помаленьку пасется, — махнул на Боба председатель.
Верхнюю одежду оставили в темной прихожей. Топилину были выданы тряпичные бахилы с резиночкой. «Не в музее, но чистоту чтим», — с достоинством заявил хозяин. Сам он переобулся в домашние кожаные туфли. В комнатах ярко горел свет, глухие французские шторы закрывали окна. Прошли в гостиную с включенным электрокамином.
— У меня отдельная ветка, — сообщил Иван Рудольфович, приглашая гостя в низкое кресло перед журнальным столиком. — Должны же быть какие-то привилегии за мои административные мытарства…
Дождавшись, когда Топилин усядется
— Полагаю, у вас ко мне дело, Антон Степанович?
— Совершенно верно, Иван Рудольфович. Хотелось бы угольком разжиться в следующий завоз. Это возможно?
— Для нас ничего невозможного нет, — он покрутил носком туфли. — Сколько?
— Тут я профан… кубов, думаю, десять.
— Он, знаете ли, в мешках продается. По пятьдесят килограмм.
— Мешков десять.
— Десять… Извольте, десять так десять.
Председатель задумчиво опустил глаза. Топилин заметил, что они снова изъясняются на чистом тургеневском, — но исправляться уже не стал. Тем более что Иван Рудольфович держался без малейших признаков неудобства.
— А позвольте встречный вопрос, Антон Степанович. Вы что же, надолго собираетесь у нас задержаться?
— Да как получится, знаете.
— Угу.
Топилин никак не мог сообразить, чем расположить к себе Рудольфовича. Коль скоро тот видит перед собой Антона Литвинова. И непонятно при этом, как он к Антону Литвинову относится. Или не относится никак? Просто так надувает щеки, от пристрастия к надуванию щек? Да уж, непреднамеренное убийство, как выяснилось после недавних событий, — тот еще геморрой. Быстрые современники давно приноровились хватать готовые мнения, как товары в гипермаркете, ориентируясь по вывескам. Вот полка с убийством обыкновенным умышленным: так, «око за око», то да се… здесь церковное… здесь отклонения… там с миру по нитке — примеры, статистика… есть еще чисто взбодриться: «Такого ты еще не видел!», «Не для слабонервных!», «Страна содрогнулась»… но нет, нету, разобрали опять… Загвоздка, собственно, в том, что полки «непреднамеренное убийство» не существует, мерчендайзеры никогда не вывезут в просторный зал готовых мнений, с пылу с жару, которые можно хватать и бросать в тележку.
— Таким образом, сроки пока не известны и даты остаются открытыми? Правильно ли я уяснил, Антон Степанович?
— Ну как-то так.
Впрочем, да — Ивана Рудольфовича сложно было причислить к разряду современников. Председатель потчевал не то что рафинированной интеллигентностью, но интеллигентностью консервированной, закатанной в банку лет эдак сто назад в уездном городишке N, что знаменит своим университетом и ротондой с видом на порт. Ну, не изъясняются так сегодня. Не наклоняют вот так вот голову, не молвят: «Чем обязан?»
— Ванюша! — пропел из соседней комнаты женский голос. — У нас гости?
Вошла жена Ивана Рудольфовича. В мета-файлах Сергеевых фотографий она значилась как Жанна К. На совместных с мужем портретах либо стояла рядом, уложив руку на мужнино плечо, либо обнимала его из-за спины. Лет пятидесяти. Одета в свитер фиалкового цвета. Разглядев гостя, упорхнула, не дожидаясь, пока ее представят.
Иван Рудольфович наклонился вперед.
— А ведь я с Сережей дружил, — сказал он, высыпав пальцы на журнальный столик, как на клавиатуру
Топилин почувствовал, что Рудольфович созрел высказать нечто существенное.
— Какой он был? — спросил почему-то Топилин.
После драки с Антоном всё чаще и, главное, всё охотней он действовал и говорил импульсивно. Начинало нравиться.
Председатель в очередной раз препарировал его холодным взглядом.
— Какой, говорите? Вдумчивый. С хорошим вкусом. Человек, здраво оценивающий реальность. Словом, такой, каких немного теперь осталось.
— Я так и думал, — пробормотал Топилин, поощряя председателя продолжить начатый рассказ.
— Именно так, — он заговорил с подъемом, внезапно отринув свой могильный снобизм. — Именно такой человек, Антон Степанович, закончил жизнь под колесами вашей машины.
Топилин молчал, с интересом глядя прямо в лицо председателю: так-так, и что дальше? Иван Рудольфович принялся ходить по комнате, от окна до электрокамина, где успевал погрузиться в зыбкие танцующие блики.
— До сих пор, бывает, ловлю себя на том, что мысленно заговариваю с Сережей… Как бывало раньше, когда он был жив и радовал меня своими визитами… В перерывах между нашими встречами я частенько продолжал диалог, всё не мог остановиться… досказывал то, что упустил… Он был исключительно интересным собеседником.
— Ванюша! — плаксиво позвала его супруга. — Тебе нельзя волноваться.
Председатель остановился, облокотившись на спинку кресла.
— Мне его очень не хватает, — медленно проговорил председатель и посмотрел на потолок.
Топилин вздохнул.
— Поверьте, — сказал. — Мне искренне жаль, что так получилось.
Иван Рудольфович взял с журнального столика пульт, уменьшил мощность камина. Вернувшись в свое кресло, запрокинул голову на спинку. Так они посидели какое-то время, слушая кухонную возню Жанны К.
— Не мог понять, куда он пропал. Мобильник отключен… Потом одного из наших дачников встретил в городе. От него и узнал. Кинулся расспрашивать. Нашел телефон Юрия Кирилловича, у него тут участок. Какая-то шишка в МВД. Он сначала отпихивался, мои расспросы ему не понравились, но я напомнил ему о кое-какой оказанной услуге, и он под большим секретом назвал ваше имя… и статус в общих чертах описал… Потом вы объявились. Я поначалу порывался к вам сходить, — сказал он, прикрывая ладонью глаза. — Хотел высказать… все… Но вдруг задумался. Этот ваш поступок, приход сюда… из комфортабельной жизни… в дачную аскезу, в которой так долго прожил Сергей… и то, что вы оделись в его одежду… Это выдает в вас человека неравнодушного, страдающего.
Он оторвал ладонь от лица.
— И это меня остановило.
Топилин выбирал между слабым позывом открыть председателю правду о себе — и желанием доиграть эту нешуточную партию, в которой партнер зашел уже так далеко.
«Простите, Иван Рудольфович, что не открылся вам сразу, голову дурил. Я не Литвинов, я не убивал вашего друга. Свидетель, ехал в той же машине».
Имелась, однако, некоторая сложность. Если дойдет до расспросов — а дойдет обязательно, председатель человек въедливый, — чем продолжить и, главное, закруглить свое признание? Как объяснить Рудольфовичу, кто таков Александр Топилин, что связывает его с настоящим Антоном Литвиновым и по какой такой причине оккупировал он дачу покойного Сергея?