Бета-самец
Шрифт:
У Репы с Пашей завязывается разговор про водку: какая лучше, как выбрать, какая раньше водка была.
Антон слышал, как Паша — не слишком хвалебно — отозвался о его проститутках. Ему не понравилось.
Вспомнив, что все это время не пил, я выпиваю в несколько приемов почти полную кружку. Да, намного лучше той, которую распили в день выхода приказа.
Антон держится хозяином застолья, пробует втянуть в беседу путан.
— Что-то вы всё молчите, милые.
— А чё говорить?
Догадавшись, что распоряжается здесь Антон, Лика как будто караулит его реплики. Отвечает
— И то правда, — соглашается с ней Антон. — Сейчас еще понемногу, и париться пойдем. Как там, Мацик, нагрелось?
— Должно.
— Ну, проверь, блин! Должно…
Паша произнес стихотворный тост с матерком — за то, чтобы всё срослося.
В парилке Лика с Виолой пожаловались, что на матах успели озябнуть, и их отправили на верхнюю полку. К ним присоединились Антон, Рома и крупногабаритный Репа. В лопатку мне упирается чья-то коленка. Захмелевший Рома сравнивает на ощупь грудь Лики и Виолы. Наклоняется к одной, мнет ее, замеряет пальцами, тянется к другой. Свободную руку кладет мне на плечо.
Мест на лавках хватило только дембелям и путанам. Мацегора с Лёликом остались стоять возле двери. Привалились с непринужденным видом к стене, а глаза опущены отвесно вниз: на уровне глаз у них дембельские промежности.
Мацегору снова отправили за музыкой, и скоро в предбаннике запульсировали, пошли по кругу Яки-Да, Кай Метов, Ветлицкая.
— Мы с Виолой на прошлой неделе у нового русского были, — Лика разговорилась. — Есть тут один. Крутой, аж ссыт кипятком. Несколько магазинов, рынок, свадебный салон. Толстолобики у него на входе стояли, человек десять.
Похоже, приступ разговорчивости, напавший на Лику, вызвал недовольство Виолы.
— Да чё ты, чё? — возражает ей Лика. — Дай пацанам расскажу.
И все смотрят на Виолу. А та пожимает плечами и просит Лёлика подать ей пива. Лёлик высовывается в предбанник, отклячив свой принцессовый зад, и, дотянувшись до бутылки, возвращается внутрь. Откупоривает бутылку о край лавки, протягивает Виоле. Все вдруг обратили внимание на Лёлика. Сложен он божественно.
— Ёптыть, ты в стриптизе не участвовал? — интересуется Дима. — Спортом занимался? Или, может, балетом?
— Нет, — отвечает Лёлик, застенчиво улыбаясь. — Ничем не занимался. Само…
Первые его слова за вечер.
— Слышь, у него и банан ничё так привешен, — Рома тычет Лёлику между ног. — Смотрите, везучий, блядь, какой.
Разговор некоторое время вертится вокруг вопроса размеров. Дембеля призывают путан рассудить их спор: имеет значение или не имеет. Обе единогласно успокаивают интересующихся, что размер не имеет никакого значения — главное, чтобы человек хороший, с пониманием.
— Так вот, были мы у нового русского, — возвращается Лика к начатой истории. — Дом три этажа, экскурсии можно водить. Мебель — я такую даже в кино не видела. Кровать, как три этих сауны. Короче, дело не в этом. Черт в натуре крутой. И тут Виола с ним была, а я, короче, отдыхала. Пошла по дому пройтись. И, слышьте, захожу, короче, в одну комнату и не пойму. Чё за херня. Свет включила, смотрю, а посередине песочница. Это, короче, детская, с игрушками, горка там, а посередине
Вернулись в спортзал. Лику увел Антон в кладовку для хранения инвентаря. Из кладовки раздавался звонкий металлический скрип. В предбаннике осталась Виола. Первым, вытянув длинную спичку, с ней отправился Репа и застрял надолго, так что его подгоняли криками из спортзала: «Давай скорей! Не будь эгоистом!»
Выпили, поели. Из кладовки со свечой в руках вышел улыбчивый Лёлик. Его встретил раскатистый хохот.
Следом появились Антон с Ликой, замотанные в простыни.
— Так-то, — весело крикнул Антон. — Теперь человек может с гордостью сказать, что своему дедушке свечку держал.
Задув свечу, Лёлик подошел к матам. Трусы его топорщились.
Лика сразу же попросила налить. Пиво давно закончилось, и путаны пили вместе со всеми водку.
— Репа все еще шпилит? — спросил Антон, приняв кружку и оглядев сидящих. — Он же раньше пошел.
— Как заведенный.
— Он же раньше пошел. Мы еще тут закусывали.
Запив водку «Фантой», Лика отправилась мыться.
Вскоре вернулся Репа. С прикуренной сигаретой, в наброшенном на плечи офицерском плаще, заменившем ему халат. Мацегора пробубнил, что плащ за ним по ведомости числится, а курить лучше возле двери, — но настаивать не решился.
— Ну как? — поинтересовался Дима у Репы, доедая бутерброд.
Репа пожал плечами.
— Ну, так… Рожала. И ноги небритые.
Мне показалось, Антон начал мрачнеть.
— И что? — Дима огорченно переглянулся с братом. — Совсем как в банку?
— Да нет, нет, — ответил Репа, смущенно переглянувшись с Антоном. — Иди уже.
Вернулась из сауны Лика, замотанная в простыню. Антон толкнул меня в плечо.
— Иди, корешок.
И прошелестел упаковкой презерватива возле уха.
Подошла Лика, вопросительно остановилась возле матов. Я поднялся, забрал у Антона презерватив, мы с Ликой двинулись в сторону кладовки.
— Я нужен? — бросил мне вдогонку Лёлик и встряхнул коробкой спичек.
— Нет. Отдыхай пока.
Лику покачивало, она успела изрядно набраться.
— Слушай, — сказала она заплетающимся языком, беря меня под руку. — Ты же в курсе, что да как? — посмотрела на меня, продолжила. — Оплачена только классика. Только классика. Всё остальное за отдельную плату.
— В курсе, — ответил я.
Вместо двери занавеска.
Никогда прежде не был у Мацегоры. В кладовку втиснута кровать, между ее щечками и стеллажами можно пробраться разве что боком. Зато у кровати срезана передняя спинка. Чтобы, войдя, сразу развернуться и лечь. Лика стянула с себя простыню и, скомкав, забросила на полку стеллажа. Встала на кровать, опустилась на четвереньки, прогнув широкую спину и высоко задрав зад. Кровать скрипуче комментировала каждое ее движение.
— Кровать скрипит, — прокомментировала и Лика.