Бетагемот
Шрифт:
«За каждый час, проведенный тобой в этой цитадели, ты убивал столько народа, сколько не жило на „Атлантиде" даже в лучшие времена, — подумала она. — И я убью еще больше, если оставлю тебя здесь».
А Кен готовился заключить сделку.
Она видела это в его осанке, в изуродованном слепом лице, которое было с ней рядом вот уже столько лет. Он не был загадочным или непроницаемым. Не для нее. Даже теперь.
— Я тебя знаю, Кен, — говорил Дежарден. — Мы давно знакомы — ты и я. Мы — братья по духу. Мы устанавливаем собственные правила и, видит
— Если ты не пойдешь на сделку, миссия провалится.
— Кен... — прошептала она.
— Но ты можешь их спасти, — продолжал правонарушитель. — Ты потому и пришел, да? Отдай все пароли и задание выполнено. Ты уходишь, я отзываю атаку и, прежде чем исчезнуть, даже отдам тебе противоядие от того мерзкого штамма Бетагемота, с которым борются твои дружки. Как я понимаю, многим из них основательно досталось.
Кларк вспомнила парящую машину, вещавшую его голосом: «Если убийство десяти спасет сотню, это нормально». Она вспомнила Патрицию Роуэн, женщину, искореженную внутри, но для мира всегда холодную и непоколебимую: «Я служила Общему Благу».
— Или, — продолжал Дежарден, — можешь попытаться меня убрать — и убить всех, кого собирался спасти. — Он сцепился с Лабином взглядом. Казалось, у них на двоих одна карманная вселенная, в которой Кларк не существует. — Выбирай. Только быстрее — ваши модификанты, новые «лени», уже везде, и я не знаю, смогу ли удержать контроль над этими цепями.
Кларк подумала, как бы поступила Патриция Роуэн, столкнувшись с таким выбором. Подумала о миллионах погибших, которые остались бы в живых, если бы умерла она.
Вспомнила Кена Лабина миллион лет назад: «А разве есть что-то такое, чего ты не сделаешь ради возможности вернуть все назад?»
— Нет, — тихо сказала она.
Дежарден поднял бровь и — наконец — снизошел до нее:
— Я говорил не с тобой. Но, будь я Лени Кларк... — он улыбнулся, — я бы не стал делать вид, будто мне не плевать на весь мир. Бесстыдства не хватило бы.
Она извернулась в руке Лабина и лягнула его изо всех сил. Сапог глубоко вошел в рану на бедре рифтера. Кен отшатнулся и вскрикнул.
А Кларк, освободившись, рванулась вперед.
Она бросилась прямо на Дежардена.
«Он не рискнет, — твердила она себе. — У него только один козырь, он — покойник, если нажмет кнопку, он же понимает, что...»
Глаза Дежардена метнулись влево, пальцы дернулись. И тоненькая ниточка сомнения расцвела ужасом, когда числа на стене стали меняться...
«Ожидание» трансформировалось в совершенно другое слово: снова, снова и снова оно мерцало у нижнего края экрана. Кларк отчаянно старалась не читать от какой-то отчаянной инфантильной надежды — «может, если я не увижу, этого не случится, может, еще есть время», — но все увидела, против воли увидела надпись, данную в четырехкратном увеличении, полную остановку, а потом стена потемнела.
«Исполнено».
На
Что-то загудело в голове. Кости пели от слабого разряда. Ноги подогнулись, руки повисли под собственной тяжестью. Она больно ударилась черепом о пульт и еще раз — об пол. Легкие сплющились, выдохнув весь воздух — Лени пыталась задержать дыхание, но челюсть вдруг отвисла, по щеке побежала слюна. Опорожнился мочевой пузырь. Имплантаты в груди щелкали и потрескивали.
— По-моему, тебе должна понравиться такая симметрия, — заметил голос откуда-то с края вселенной. — Высшая жертва, а? Величайшая жертва — и самая могущественная женщина в мире падает, сворачивается в тугой клубочек. А я... у меня еще осталась пара дел, где надо сказать последнее слово.
Она не чувствовала биения сердца. Из глубин черепа взметнулась тьма, вихрем пронеслась перед глазами...
— Какой шикарный миф выходит, вот что я скажу, — продолжил далекий, еле слышный голос. — Мы непременно должны были сойтись...
Она не понимала, о чем он говорит. Ей было все равно. В ее мире не осталось ничего, кроме шума и хаоса, в голове ничего, кроме исполнено, исполнено, исполнено...
«Они даже не знают, что мертвы, — думала она. — Торпеды еще не добрались до „Атлантиды". У них осталось всего несколько минут, но они проживут дольше меня».
Рука сомкнулась на лодыжке: кто-то потащил Лени по полу.
«Прощай, Джелейн. Прощай, Аврил. Прощай, Дейл, Абра и Ханнук...»
Тяжелое жадное дыхание где-то рядом. Ощущение от какой-то далекой, расширяющейся плоти.
«Прощай, Кевин. Прощай, Грейс. Прости, что мы так и не смогли сработаться...»
Пульс. У нее есть пульс.
«Прощай, Джерри. Прощай, Пат, — еще раз прощай...»
Голоса. Где-то загорается свет. Везде.
«Прощай, Аликс. О, господи, как мне жаль, Аликс».
— Прощай, мир.
Но этот голос уже не в голове, а в реальном мире.
Кларк открыла глаза.
— Ты знаешь, я не шучу, — говорил Дежарден.
Лабин умудрился остаться на ногах, склонившись в
левую сторону. Он стоял у самого края светового пятна, а Дежарден — внутри. Они сошлись по разные стороны пульта, доходившего им до пояса.
Кен, наверное, выдернул ее из нейроиндукционного поля. Снова спас ей жизнь. Недурно для слепого психопата. Теперь он обратил невидящие глаза к врагу, протянул руку — возможно, нащупывал край поля.
— Целеустремленная сучка. Отдаю ей должное, — сказал Дежарден. — Готова пожертвовать горсткой знакомых ради целой планеты незнакомцев. Я думал, она слишком гуманна для такого рационального подхода. — Он покачал головой. — Но все это теряет смысл, если мир все равно взорвется, так? То есть все эти беглецы на хребте сейчас умрут — прошу прощения, уже умерли — и за что? В их гибели смысл появится только в одном случае — если вы развернетесь и уберетесь восвояси.
«Их больше нет, — подумала Кларк, — я всех убила...»