Бэтмен. Убийственная шутка
Шрифт:
Удар отправил его в нокаут.
В дверях раздался грохот. Буллок убегал. Она вытащила веревку с грузами и бросила, чтобы опутать ему ноги. Он упал лицом вниз, и сумка вылетела у него из рук. Она раскрылась, и из нее вылетели пачки денег, рассыпавшись вокруг него.
Что за?.. Убедившись, что гангстеры действительно вырубились, она подошла к упавшему полицейскому.
– Детектив Буллок, что это у нас тут? – спросила она, уперев руки в бока. – Вы можете назвать мне вескую причину вас не выдавать?
Он лишь бросил на неё умоляющий взгляд
25
Доктор Лиланд вернулась в кабинет с чашкой свежего чая и яблоком, чтобы продержаться еще несколько часов. Она пообещала себе, что больше не будет работать сверхурочно, но стопка судебных документов на ее столе никак не уменьшалась.
Стоит ли удивляться, что у нее не было личной жизни? Во всяком случае, это не имело значения. Дома не было никого, кроме кота – единственный мужчина из ее знакомых, который не возражал, чтобы она за ужином просматривала фотографии с места преступления.
Она уже собралась свернуть в коридор, ведущий в терапевтическое крыло, когда заметила, что ее интерн, крадучись, направляется к выходу за пунктом охраны.
– Мисс Квинзель? – позвала она. – Харлин?
Светлые волосы молодой практикантки были растрепаны и свисали на глаза, скрывая лицо, но плечи чуть сгорбились в ответ на голос доктора Лиланд. Однако она не остановилась и даже не замедлила шаг, провела электронным пропуском по замку и застенчиво помахала вооруженным охранникам, открывая входную дверь.
Черт бы побрал эту паршивку.
Доктор Лиланд устало вздохнула и повернулась к своему кабинету. Ей действительно хотелось дать девочке кредит доверия, но ее бесстыдное, неподобающее отношение и грубое, недисциплинированное поведение просто не подходили для такого заведения, как «Аркхем». Ей было достаточно хаоса среди заключенных, не хватало, чтобы в нем участвовали сотрудники. У нее не было выбора, кроме как рекомендовать увольнение этой девушки.
Вместо того чтобы вернуться в кабинет, доктор Лиланд сделала крюк. Она прошла в дальний конец коридора, мимо ряда заброшенных складских и подсобных помещений, в тупик с зарешеченным окном, которое выходило на сучковатое и безлистное дерево. Тихий, забытый уголок клиники, куда она часто приходила, чтобы побыть одной и подумать.
Положив яблоко в карман халата, она поставила чай на подоконник и открыла окно. Оно приоткрылось всего на несколько дюймов, прежде чем ее остановили запорные блоки, но этого было достаточно, чтобы протянуть руку и достать пачку сигарет, спрятанную в глубине подоконника. Снаружи она слышала непрерывный шум дождя в ветвях древних деревьев, окружавших поместье, превращенное в лечебницу.
Лиланд знала, что ей давно пора было бросить курить. Она и бросила, в общем и целом, – и жульничала редко и только тогда, когда она действительно в этом нуждалась. Как сейчас. Вытащив сигарету, она прикурила от зажигалки, спрятанной в пачке, и выпустила дым в открытое окно.
Она
Внезапно относительную тишину прервал звук, доносившийся из ближайшего подсобного помещения слева от нее. Мягкий, неравномерный стук. Лиланд нахмурилась, затушила сигарету о подоконник и выбросила окурок в окно.
Подойдя к подсобке, она взялась за ручку и прижалась ухом к двери. До нее дошло, насколько уединенным было это забытое место. Ни камер. Ни охраны. Причина, по которой она выбрала это место, чтобы тайком курить, делала его опасным, в случае если кто- то из заключенных вдруг сможет выбраться из изолятора.
Но это было не первое родео Лиланд. Она с помощью разговоров отобрала нож у особо жестокого пациента, предотвратила несколько попыток самоубийства и разрешила потенциальную ситуацию с заложником, прежде чем та успела выйти из-под контроля. Ее пациенты доверяли ей, она была неустанным защитником их благополучия и делала упор на гуманное отношение к человеку. Даже самые жестокие преступники заслуживают того, чтобы с ними обращались как с людьми, а не как с беспокойным скотом, который персонал перегоняет из одного загона в другой.
– Там кто-нибудь есть? – спросила Лиланд.
Стук в подсобке усилился, одновременно раздался тихий, приглушенный стон.
– Это доктор Лиланд, – сказала она, медленно поворачивая ручку. – Сейчас я открою дверь.
Кто бы ни был на другой стороне, не было смысла паниковать.
Она приоткрыла дверь всего на щелочку, ожидая какую-нибудь – любую – реакцию на ее вторжение. В подсобке было совершенно темно, и все, что она услышала, это нечленораздельные стоны.
– Сейчас я включу свет. – Она говорила спокойно, а тем временем просовывала руку в приоткрытую щель, нащупывая выключатель. – Так мы сможем увидеть друг друга. Ты не против?
Ничего. Только стенания. Лиланд щелкнула выключателем.
В подсобке стояли ряды чистящих средств в больших промышленных контейнерах. Отбеливатель. Коричневые бумажные полотенца. Порошковое мыло. Металлическое ведро на колесиках и грустное трио скомканных, грязных швабр. На полу посреди всего этого лежало тело. Харлин Квинзель.
– Божечки, Харлин!
Она была связана и лежала на животе, одетая только в лифчик и трусики. Во рту у нее была тряпка, завязанная узлом на затылке. Чёрная тушь стекала по заплаканному лицу, смешиваясь с кровью из ужасной раны на правой стороне лба.
– Что с тобой случилось? – Лиланд распахнула дверь и быстро подошла к девушке. Она развязала мокрую от слюны тряпку. – Кто это с тобой сделал?
Это был риторический вопрос, поняла она.
– Это был... – прорыдала Квинзель между резкими всхлипами, – это был... Джокер... он... он ... – У нее начался приступ кашля, она хватала ртом воздух, пытаясь взять себя в руки.
– Успокойся и постарайся дышать медленно, – сказала Лиланд, дергая веревку, которой были связаны запястья и лодыжки девушки. – Вот и все. Давай, садись.