Бей первой, леди!
Шрифт:
— Макс! Макс, наконец-то! Где ты? У тебя все в порядке? Надо ехать!
Она в своем репертуаре, задает кучу вопросов и не ждет ответа, она волнуется, ей страшно, она ждет, но все получилось не так, как им хотелось. «Прости меня. Я не хотел, они оказались сильнее». Макс облизнул сухие губы и проговорил, надеясь, что получилось хорошо:
— Я не могу приехать. Извини. Так получилось.
Юлька умолкла на полуслове, Макс успел нажать кнопку отбоя и рухнул на пол от удара по голове. Телефон отлетел к стене и развалился, отвалилась крышка, выпал аккумулятор, Макс зажмурился и закрыл голову руками. Второй удар, третий, четвертый — и наконец пришло забытье, накрыло, точно черной пленкой, но не плотной, ажурной, как решето. И сквозь него Макс слышал и голос Рогожского, и охранника, что выкрикнул: «Есть!» — и даже видел, как все склонились над планшетом.
— Это недалеко, километров пять от города. Там дачный поселок и два мотеля, — взахлеб докладывал охранник, Рогожский
Тот поднялся на ноги, вытер с виска кровь и сел на ящик у стены, привалился к ней спиной и улыбнулся. Руки и ноги слушались плоховато, зато голова соображала прекрасно, и музыка исчезла, ползающие кирпичи тоже. То ли доза была небольшой, то ли отрава быстро выветривалась, но он уже был почти сам собой, почти прежним, сидел и улыбался, глядя перед собой, чем до невозможности взбесил Рогожского. Тот глянул на Макса раз, другой, потом оторвался от планешта, подошел и наклонился.
— Чего лыбишься, урод? Чего ты лыбишься, спрашиваю? — слишком спокойно поинтересовался он, и Макс решил больше не интриговать.
— Ее там нет, — сказал он, глядя Рогожскому в глаза, — мы договорились на этот случай. Она ушла, уехала в другое место. Телефон ей больше не нужен, вы ее не найдете. Но я вам покажу, если ты сделаешь что обещал.
Рожа у Рогожского не дрогнула, он все выслушал, отошел и вернулся к подчиненным. Совещаются, ясное дело, тычут пальцами в карту на планшете. Пеленгатор дает круг радиусом с полкилометра, и телефон может находиться в любом месте. Ах, как хорошо, что есть эти дачные участки, где летом черт ногу сломит, обыскивать эти площади — им недели не хватит! Юлька может быть где угодно, в одном из этих домишек, хотя есть риск, что они первым делом кинутся в мотель. А может, и нет, у дачного поселка приоритет: он большой, и там есть где спрятаться, вероятность выше. Мотель проверят, конечно, но надо сделать так, чтобы туда наведались в последний момент.
Рогожский все это просчитал, обдумал и повернулся к Максу. Тот сидел, упираясь ладонями в колени, и улыбался, глядя на охранников. Бешеные все, злые, оно и понятно: ночь не спали, а тут еще скачки по пересеченке предстоят, а силенок почти и не осталось. Это, кстати, тоже аргумент и дает Юльке шанс, и Рогожский опять же все понимает, и противопоставить ему нечего.
— Покажешь, еще как покажешь, — сказал он, — куда ж ты денешься. Как миленький покажешь. — Он буркнул что-то неразборчивое, к Максу направились двое, но он сам поднялся им навстречу. Постоял так, прислушиваясь к себе: в голове еще гудит, болят ребра и ноет в правом подреберье, но крови уже не видно, и, главное, соображалка снова включилась. Рогожский двинул к стеллажам, Макс пошел за ним, иногда придерживаясь за стенку — в поворотах пока заносило. Так строем вышли из гаража под тихий дождик. Макс поднял голову, вдохнул глубоко, но насладиться дождем ему не дали, втолкнули в синий «Форд», что стоял напротив гаража. Макс поначалу таким переменам малость удивился, а потом, когда уже из ворот выехали, сообразил: страхуется Рогожский. Юлька же и машину, и трех его подручных издалека узнает и сбежит моментально. Молодец заместитель, зачет ему по конспирации. Машина, похоже, кого-то из охранников, что пожертвовал начальству личный «Форд» добровольно, а может, и по приказу. Макс откинулся на спинку и прикрыл глаза, сидел тихо и неподвижно, пока ехали по поселку до основной трассы.
— Стой, — сказал он у съезда на шоссе, — я за руль сяду.
— А ты не обалдел? — с усмешкой спросил Рогожский.
— Как хочешь, — ответил Макс, — но Юльке рожи твоих псов давно примелькались. Она, как их завидит, сразу смоется, и правильно сделает.
Рогожский с полминуты молчал, потом приказал охраннику остановиться. Поменялись местами, Макс сел за руль, и тут же ему в затылок уперся холодный дульный срез пистолета.
— Не дури, — проговорил Рогожский, и Макс тронул машину с места. Выехал на дорогу, перестроился в левый ряд и поехал со скоростью потока, затылком чувствуя холодный металл. Ехали не быстро, но и не медленно, катили под сорок, причем встречная полоса была пустая, машины шли в основном в город, а через него — в Москву. Макс взял немного влево, выехал на две сплошные, посмотрел вперед: мост уже близко, и машин навстречу нет. Отличный момент, отличный день, отличное место, Юлька была права. «Двум смертям не бывать», — крутанулось у него в голове, Макс надавил на газ, вывернул руль влево и вылетел на встречную полосу. Рогожский заорал что-то невнятное, попытался врезать Максу рукоятью пистолета по голове, но тот пригнулся, увернулся и резко вывернул руль. Охранник высунулся с заднего сиденья, попытался перехватить руль, но было поздно — «Форд» на скорости влетел бампером в ограду моста, пробил ее и свалился в реку.
Машина клюнула вниз, ее развернуло в полете, последнее, что Макс успел, — это включить блокировку дверей и набрать в грудь побольше воздуха. Рогожский дергал ручку, орал что-то, охранник лез к приборной панели, попутно заехал Максу локтем в висок, получил ответку в челюсть и повис брюхом на спинке переднего сиденья. Машина
Выбрался и лежал на песке минут десять, не в силах заставить себя подняться, успокаивал и рвущееся из груди сердце, и тяжелое прерывистое дыхание. Отошел кое-как, сел и почувствовал, что замерз до чертиков, сделал шаг, другой и пошел от реки к лесу. На ходу обернулся, посмотрел на мост — там уже образовалась традиционная пробка, и во главе ее поперек полосы стояли полицейский «уазик» и «Скорая».
Макс дал большой крюк по лесу прежде, чем оказался на дороге, пошел краем, на обочину не совался, старался держаться в стороне. Шел без остановок, хоть и кружилась голова, подкашивались ноги, и пару раз он едва не упал. Держаться на ногах помогал холод, облепившая тело мокрая одежда и понимание того, что если он сейчас остановится, то уже не сможет сделать ни шага. Три километра до «Арии», два, один… он прошел их как в тумане и думал только об одном: ждет ли его Юлька. Хорошо, что она уедет, ничего не узнав, не надо ей этого, обойдется. Сейчас главное — дойти и хоть немного отлежаться перед Москвой, сегодня они будут далеко. Он глянул на часы: погружение они пережили благополучно, только циферблат чуть запотел изнутри, и по времени получалось, что с последнего разговора с девушкой до этой самой минуты прошло всего сорок с небольшим минут. Он успеет, она еще там, в мотеле, она ждет его, и скоро он снова ее увидит.
Тетенька на «ресепшен» «Арии» вытаращила на Макса глаза, но ничего не сказала. Оглядела с ног до головы, но сдержалась от лишних вопросов, и Макс был ей за это благодарен.
Девушки в номере не было, впрочем, в шкафу лежала ее сумка, а на тумбочке — расческа и заколка для волос, и Макс почувствовал что-то вроде облегчения: она здесь, она ждет его и сейчас вернется. Вечером они будут далеко отсюда, а сейчас, пока есть время, надо привести себя в порядок. Лицо, конечно, само за себя все скажет, но тут можно соврать что-нибудь типа «защищал старушку от грабителей». И хорошо, что сейчас рано темнеет и никто не будет разглядывать его в упор.
Макс стянул с себя мокрые тряпки и пошел под душ, отмылся и даже почувствовал что-то вроде прилива бодрости. Оглядел себя в зеркало, подумал, что с таким лицом надо долго и тихо сидеть дома, и вернулся в комнату, но Юлька все еще не вернулась. Болели ссадины, кружилась голова, ныли ребра, Макс лег на кровать, закрыл глаза и подумал, что девушка непременно разбудит его, когда вернется. И проснулся от стука в дверь.
Долбились настырно и громко, по голосу было понятно, что там двое. Макс посидел на кровати, соображая, что происходит, поднялся и открыл дверь. Это оказалась вчерашняя тетенька и ее сменщица, та самая, что он видел первый раз, когда приехал с Юлькой в этот мотель. Тетеньки притихли, и кудрявая пенсионерка заявила, что номер оплачен только по сегодняшний день, что расчетный час уже минут пятнадцать как наступил и Макс может выметаться на все четыре стороны.
— Хорошо, — сказал он и только сейчас сообразил, что проспал почти сутки, что Юльки нет, что ее сумка так и стоит в шкафу со вчерашнего дня и что девушка не вернулась. И уже не вернется, что она все поняла правильно и ушла, немного не дождавшись его, и где она сейчас — кто знает? И что бы там с ней дальше ни произошло — она свободна, она сама себе хозяйка и сама выбирает, как жить. Вернее, уже выбрала.
Макс немного посидел на кровати, приходя в себя и привыкая к новому чувству, знакомому и забытому одновременно: он снова свободен, снова один и никому не нужен на этом свете. На душе было пусто и паршиво, болели ребра и голова, хотелось пить. Макс оделся и спустился вниз, отдал женщине ключ и уже собрался выйти, как передумал. Попросил у пенсионерки телефон и по памяти набрал Юлькин номер, ни на что, по большому счету, не надеясь. «Аппарат абонента выключен», — донеслось из трубки. Макс положил ее и попрощался с женщиной. Та кивнула — ей было некогда, она смотрела маленький телевизор: показывали сериал.