Без царя в голове
Шрифт:
— Степан, — отдуваясь, первым отозвался Кузьма Ерофеич, — если как на духу, сколько ты с этого имеешь?
— Ящик медовухи… кхм… а с чего, с этого? — пошел на попятный глупо проколовшийся Степан.
— И за ящик медовухи, ты можешь хорошему другу в ухо дать? — возмутился Кузьма Ерофеич.
— Хорошему? Нет, не могу, — честно признался Степан.
— А кто мне в ухо целился? Если бы я не увернулся, быть бы мне битому!
— Ты, Кузьма, меня не путай. Дружба дружбой, а служба службой. Приди я в казначейство, да попроси у тебя в книгах покопаться…
— Ишь
— Вот-вот, а на меня чего кидаешься? Слышь, Кузьма, медовухи хочешь? Царская, знатная, чистая как слеза! — Степан причмокнул от предвкушения.
Иван замер от предвкушения гневной проповеди, которую трезвенник Кузьма Ерофеич по всем законам должен наградить наглого Степана, якобы забывшего о строгих правилах казначея в отношении пьянства.
— У тебя небось и закуска есть, — задумчиво спросил Кузьма Ерофеич.
— А то ж, — подначил Степан. — Колбаска, огурчики, капустка квашенная со льдинкой, в морозильнике храню, — похвалился он.
— Отчего же не выпить, к тому же царской, — казначей тяжко вздохнул. — Дома все едино тоска, старуха моя запилила напрочь, как про Волгинские гулянки услышала. А ты, говорит, старый черт, где был, когда Ванька мильоны разбрасывал направо и налево? Где был, где был, на работе! А на работе, ты ж Степан знаешь, ни капли в рот, потому как ответственность за мной ого-го-го какая! Ответственность ого-го-го, а платят с гулькин хрен. Вот ты мне разъясни, Степан, где в жизни справедливость? Эх, да что тут говорить, наливай!
Иван ошалел от услышанного — небеса рушатся, земля под ногами трескается, цари, как перчатки меняются, чужие по дворцу шастают, а тут еще и главный трезвенник пить собирается. Конец света, не иначе!
— Вот же дела, Кузьма Ерофеич пьет горькую, кому скажу не поверят!
— Знакомец твой? — поинтересовался шепотом Меньшиков.
— Казначей наш, главный в крепости.
— Все казначеи воры! — встрял царь.
— А второй? — пропустив слова царя мимо ушей, продолжил допрос Меньшиков.
— Второй? Так это же Степан, кладовщик с того склада, где я штурмовики спрятал до времени. Я ж рассказывал, за медовуху мы с ним…
— Иван, а чего мы сидим? — с явным нетерпением поинтересовался Меньшиков. — Не самое ли время нам в те штурмовики сесть, да и лететь подальше от чужих?
Иван промолчал, явно задумавшись о чем-то.
— Иван, ты не уснул часом, — толкнул его в плечо граф, — показывай свои штурмовики.
— Не уснул, Ваше Величество, мысль в голову пришла и зудит как заноза. А чего мы все бегаем-то от них, куда убежать хотим, если все то, что защищать должны вот тут с нами?
Ваши войска, Ваше Величество, во дворце. Неужто не раздавят они горстку предателей, как клопов? Понимаю, паника, царя спасаем или не спасаем уже, запутался я с царями. Но мы-то живы-здоровы, оружие есть, связь действует, почему бежим, ваши величества? Куда бежим?
Хорошо, вам царям виднее, садитесь в штурмовики и бегите в укромное место, а нам с Михалычем сам бог велел в драку встрять и врага истребить на корню, чтобы
— Все сказал? — сдерживая раздражение, поинтересовался Меньшиков.
— Ну-у-у, в принципе, все.
— Тогда слушай приказ, пилот! — граф хоть и шепотом, но чеканил каждое слово. — Уточняю, не просьбу, не совет, не намек, а прямой приказ твоего царя — ноги в руки и достать из-под земли свои сраные штурмовики, погрузить в них личный состав и вылететь с Москвы в открытый космос! Приказ понятен, господин лейтенант?
— Есть, исполнять приказ, — откозырял хмурый Волгин.
— И не твоего ума, не твоего разумения, почему царь поступает так или иначе, — не мог успокоиться Меньшиков. — Развел тут демократию, — кинул он упрек царю, — каждый суслик агроном, каждый солдат фельдмаршал. Не дорос ты еще, чтобы царям вопросы задавать, я правильно говорю полковник?
— Приношу свои извинения, Ваше Величество, но в чем-то Волгин прав, — Иван с удивлением посмотрел на преданного слугу двух царей. — Мы не использовали своих возможностей, не попытались наладить связь с войсками, тупо бежим неведомо куда. Может быть у вас есть гениальный план, о котором никому из нас неизвестно. Буду признателен, если с нами поделитесь. А до той поры можете считать меня разжалованным и вышедшим из подчинения. Готов немедленно умереть за царя и Отечество, лишь бы в том польза была Отечеству.
— Да вы оба сдурели! — возмутился царь. — Нашли время рассусоливать. Нужно меня, то есть нас сперва в безопасное место доставить, а уж потом решайте свои душевные драмы хоть до скончания веков. Волгин, едрит твою колесницу, веди нас к штурмовикам, чтоб ты сдох. Али ты забыл, что являешься пилотом космофлота?
— Я, Ваше Величество, от звания не открещиваюсь, — откликнулся Иван. — Но с другой стороны сами вспомните — транспортная система блокирована напрочь. Куда мы полетим, в какое надежное место? Да нас даже из ангара не выпустят, мигом собьют все, что попытается взлететь в воздух. А с места в гипер не прыгнешь, разгон нужен.
— Черт, об этом я как-то забыл, — сплюнул с досадой Меньшиков. — Сам же захлопнул мышеловку и теперь пытаюсь из нее выбраться. Глупо все получается, согласен с вами. Но и соваться в пасть врагу без оглядки не стоит. Со связью проблемы, глушат все, кроме гиперфонов, но всем гиперфоны раздавать казны не хватит. Сэкономили, блин. Так что информации о противнике у нас ноль.
— А эта ваша автономная связь, — напомнил Иван.
— Односторонняя она, — смутился Меньшиков, — кто-ж думал, что такой случай приключится. Настроили на то, чтобы со мной могли связаться из любого места. Но со мной, значит со штабом, да и в комнату спецсвязи попасть нужно, а их не каждый знает. Так что при всем богатстве выбора остается как-то пробиваться к своим или любым способом драпать, да драпать, хоть это и постыдно звучит, с родной планеты куда подальше. В любой войне нужен живой командир, а не покойник, хоть и погибший геройски.