Без дна
Шрифт:
— Как же ваш друг выкармливает ястребов и где их держит — ведь они, что ни говори, хищники? — спросила госпожа Каре.
— Он их не выкармливает и нигде не держит. Ястребы свили себе гнезда на обрывистых берегах Соны, рядом с Лионом. Когда надо, они сами к нему прилетают.
Окинув взглядом уютную столовую и вспомнив те удивительные беседы, которые они в ней вели, Дюрталь в который уже раз подумал: «Все-таки какими далекими кажутся отсюда, с высоты этой башни, мысли и язык современного Парижа!»
Вслух же сказал:
— Все это переносит нас в Средневековье!
— И слава богу! — воскликнул Каре, поднимаясь, чтобы идти звонить.
— Ну что же, пожалуй, ты прав, — согласился Дюрталь, — в наше грубое, материалистическое время очень странными, почти нереальными представляются эти магические сражения в беспредельном пространстве над городами, сражения, которые разворачиваются
— А во Франции — между тем же священником и розенкрейцерами вкупе с каноником Докром.
Дюрталь вспомнил, что госпожа Шантелув уверяла его, будто розенкрейцеры пытались наладить сношения с дьяволом и проникнуть в тайну приготовления колдовских зелий.
— Вы думаете, что розенкрейцеры занимаются сатанизмом? — спросил он у Жевинже.
— Хотели бы, да не знают, с какой стороны подступиться, — вся их практика сводится к чисто механической имитации нескольких операций с гипнотическими токами и ядами, которым их обучили три брахмана, приехавшие несколько лет назад в Париж.
— Я очень рада, что не замешана во все эти дела, они внушают мне ужас. Слава богу, я могу молиться и жить в душевном покое, — бросила госпожа Каре и, распрощавшись с гостями, отправилась спать.
Дез Эрми, как обычно, занялся кофе, Дюрталь пошел за стопками, Жевинже набил свою трубку. Когда колокольный звон утих, словно впитанный порами стен, Жевинже глубоко затянулся и сказал:
— В Лионе я провел несколько прелестных дней в семье, приютившей доктора Иоганнеса. После пережитых мною потрясений для меня было ни с чем не сравнимым благом выздоравливать в обществе таких славных людей. Кроме того, Иоганнес — один из ученейших богословов и знатоков оккультных наук, которых я когда-либо встречал. Никто, если не считать его антипода, этого ужасного Докра, не проник так глубоко в сокровенное учение сатанизма.
Можно даже сказать, что на сегодня во Франции они единственные преступили порог земного и получили определенные результаты в области сверхъестественного, каждый в своем роде, разумеется. Но кроме интересных бесед, которые он вел с таким удивительным искусством и знанием дела, даже когда речь шла о спорных вопросах астрологии, — а в них я и сам дока! — Иоганнес восхищал меня красотой своих суждений о будущем преображении человечества. Клянусь вам, это настоящий пророк, посланный на землю Всевышним для страданий и славы.
— Хорошо бы, если так, — Дюрталь улыбнулся, — но учение о Параклете, если я не ошибаюсь, — это не что иное, как стародавняя ересь Монтана, решительно осужденная Церковью. {67}
— Да, но здесь все зависит от того, как представлять себе пришествие Параклета, — вступил в разговор вернувшийся в столовую звонарь. — Ведь о Параклете говорит и правоверное учение святого Иринея, святого Юстина, Скотта Эригены, Амори Шартрского, святого Дуцина, такого удивительного мистика, как Иоахим Флорский. {68} В Параклета верило все Средневековье. Признаюсь, эта вера захватывает и меня. Я так страстно желаю, чтобы она оправдалась. Да и то сказать, — Каре сел и скрестил на коленях руки, — если третье царство — всего лишь иллюзия, какое тогда утешение остается христианам перед лицом всеобщего смятения в этом мире, который только заповеданное Спасителем милосердие не позволяет нам ненавидеть?
— Должен, однако, заметить, что, несмотря на кровь, пролитую на Голгофе, я лично как-то не чувствую себя искупленным, — обронил Дез Эрми.
— Существуют три царства, — продолжил астролог, уминая пальцем табак в трубке, — царство Ветхого Завета, Отца, царство страха. Потом царство Нового Завета, Сына, царство искупления. И третье — Евангелия от Иоанна, царство Святого Духа, которое будет царством любви и окончательного освобождения людей. Таковы прошлое, настоящее и будущее. Зима, весна и лето. Первое, по Иоахиму Флорскому, образовало ростки, второе — колосья, третье даст зерна. Два лица Святой Троицы явили себя, теперь, по логике вещей, дело за третьим.
— Да, и множество мест в Библии настоятельно, определенно и неопровержимо утверждают это, — подхватил Каре. — В том числе все пророки — Исайя, Иезекииль, Даниил, Захария, Малахия. И Деяния апостолов вполне ясно об этом свидетельствуют. Откройте их и уже в первой главе найдете такие строки: «Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, приидет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» [14] . Святой Иоанн также возвещает это в своем Апокалипсисе, который есть, собственно, евангелие второго пришествия Христа: «Приидет
14
Деян., 1: 11.
15
2 Тим., 4: 1.
16
2 Фес., 2: 8.
17
Мф., 26: 64.
18
Мф., 24: 42.
Есть и множество других упоминаний, их нетрудно найти, стоит только открыть Библию. Тут и спорить не о чем, сторонники учения о царстве славы имеют твердую опору в богодухновенных книгах и могут при соблюдении известных условий, не опасаясь ереси, защищать эти взгляды, которые, по утверждению святого Иеронима, в четвертом веке считались общепринятым догматом веры. Послушайте, а не попробовать ли нам немного ликера из сельдерея, который так хвалит господин Дюрталь?
Ликер оказался густым, сладким, как анисовая водка, но более мягким и нежным. Во рту после этого тягучего сиропа чувствовался еле уловимый приятный запах сельдерея.
— Ничего ликер, — крякнул астролог, — но слабоват!
И он налил себе в стакан добрую порцию рома.
— Вообще-то, — заметил Дюрталь, — третье царство возвещают и слова «Отче наш» — «да приидет царствие Твое!»
— Вот именно, — кивнул звонарь.
— Дело в том, что некоторые сторонники этого учения действительно впадают в ересь, особенно безумную и нелепую, когда признают реальное и телесное воплощение Параклета, — заявил Жевинже. — Взять хотя бы фарейнизм, который в восемнадцатом веке махровым цветом расцвел в Фарейне, деревушке в Ду, где нашли приют янсенисты, изгнанные из Парижа после закрытия кладбища Сен-Медар. Именно там священник Франсуа Бонжур велит распинать всех исцелившихся чудесным образом, проводит гальванические опыты на могиле дьякона Пари. {69} Потом аббат влюбляется в женщину, которая заявляет, что забеременела пророком Илией — ведь, согласно Апокалипсису, Илия должен явиться перед последним пришествием Христа. Сначала рождается в мир этот ребенок, а за ним — Параклет собственной персоной. Ребенок вырос и стал торговцем шерстяной одеждой в Париже, потом во время царствования Луи-Филиппа — полковником Национальной гвардии и умер в достатке в 1866 году. Эдакий Параклет лавочников! Искупитель с зачесанным коком и в эполетах! Уже потом, в 1866 году, некая госпожа Брошар из Вувра во всеуслышанье объявила, что Иисус воплотился в ней самой, а в 1889 году один слабоумный по имени Давид опубликовал в Анжере брошюру, озаглавленную «Голос Бога», в которой без ложной скромности жалует себя званием «единственного Мессии Святого Духа Творца» и доводит до нашего сведения, что он — подрядчик на общественных работах и у него светлая борода метр десять длиной. Свято место пусто не бывает, и уже в наши дни некий Пьер Жан, инженер, путешествует верхом по южным провинциям, выдавая себя за Святого Духа. В Париже кондуктор омнибуса на линии Пантеон–Курсель Берар тоже называет себя воплощением Параклета, а в одной журнальной статейке утверждается, что искупительная надежда явлена нам, простым смертным, в образе поэта Жуне. И наконец, в Америке то и дело появляются женщины, которые называют себя Мессиями и вербуют себе сторонников среди возрожденных иллюминатов.