Без единого свидетеля
Шрифт:
А Линли понимал. Убитый был чернокожим. То есть Хильер заранее позаботился о том, чтобы прикрыть свою спину в хорошо сшитом пиджаке, ведь ему скоро придется сидеть на следующей пресс-конференции.
— Пойдем взглянем на него, — скомандовал он и шагнул мимо Хогарта. Хейверс тенью следовала за ним.
Тело было бесцеремонно брошено в полуистлевшем автомобиле — на то место, где раньше находилось водительское сиденье, а теперь оставались лишь пружины и металлический каркас. Труп с раскинутыми ногами и головой, свесившейся набок, соседствовал с жестяными банками из-под кока-колы, пластиковыми стаканчиками, пакетами с
— Черт! — пробормотала Хейверс.
— Такой юный, — произнес Линли. — Он выглядит младше, чем последняя жертва. Господи, Барбара! Почему, бога ради…
Он не закончил, оборвал на полуслове вопрос, на который не было ответа.
Тем не менее Барбара, проработавшая с ним уже несколько лет, поняла его.
— Нет никаких гарантий. Неважно, чем ты занимаешься. Или какие принимаешь решения. Или что сделал. Или с кем.
— Вы правы, — признал Линли. — Гарантий нет. Но все равно он был чьим-то сыном. Все они — чьи-то дети. Нельзя забывать об этом.
— Думаете, это один из наших?
Линли присмотрелся к мальчику, и на первый взгляд он был склонен согласиться с Хогартом. Хотя юноша был обнажен, как и Киммо Торн, его тело бросили здесь без ритуалов и церемоний, а не уложили, как предыдущих жертв. Гениталии не прикрывал кусок кружевной ткани, на лбу не было кровавого символа, а ведь обе эти детали присутствовали на теле Торна. Живот, по-видимому, не был надрезан. Но самым главным отличием было, пожалуй, то, что сама поза тела подразумевала спешку и несоответствие плану, тогда как остальные убийства характеризовались именно тщательностью и продуманностью исполнения.
Когда группа экспертов, вооруженная инструментами и пакетами для сбора улик, передвинулась дальше, на прилегающую к автомобилю территорию, Линли получил возможность подойти к телу поближе. И увидеть более полную картину события.
— Подойдите-ка сюда, Барбара, — сказал он, аккуратно приподнимая руку мальчика.
Плоть ладони была обожжена, а на запястье остались глубокие следы от веревок.
В любом серийном убийстве многое остается известным только убийце, потому что полицейские скрывают полученную информацию — с двойной целью. Во-первых, так они пытаются защитить семью жертвы от излишних душераздирающих подробностей, а во-вторых, оставляют возможность отсеять ложные признания со стороны людей, испытывающих недостаток внимания (в полицейской практике такие люди нередко дают о себе знать). Вот и в данном случае полиция не раскрыла прессе и широкой публике всех деталей, среди которых были и обожженные ладони, и связывание конечностей. Хейверс приподняла бровь:
— А ведь это весьма точный указатель, сомнений не остается.
— Согласен. — Линли выпрямился и оглянулся на Хогарта. — Это один из наших, — произнес он. — Где патологоанатом?
— Приезжал и уже уехал, — доложил Хогарт. — То же самое с фотографом. Мы только вас дожидались, чтобы убрать тело.
Вызов в словах инспектора был очевиден. Линли предпочел проигнорировать его. Он спросил, определено ли
— Патологоанатом считает, что смерть наступила между десятью и двенадцатью часами вечера, — сказал Хогарт. — Свидетелей пока не выявлено, но это неудивительно. В таком месте после наступления темноты нормальные люди не ходят.
— А что сказал таксист?
Хогарт сверился с мятым конвертом, который он извлек из кармана куртки. Похоже, конверт служил в качестве блокнота. Инспектор зачитал фамилию таксиста, его адрес и номер мобильного телефона. Пассажира с ним не было, добавил Хогарт, и Шанд-стрит была частью его обычного маршрута на работу.
— Проезжает здесь каждое утро примерно в пять часов, в начале шестого, — продолжал инспектор. — Сказал, что вот это… — кивок в сторону брошенного автомобиля, — стоит здесь уже несколько месяцев. И он не раз сообщал об этом, жаловался. И мне все уши прожужжал про то, что всякий хлам мешает безопасности на дорогах и что дорожная полиция ничего не желает предпринимать… — Внимание Хогарта привлек шум в конце туннеля со стороны Крусификс-лейн. Он нахмурился: — Кто это? Вы ждете коллегу?
Линли обернулся. По туннелю к ним двигалась фигура, подсвеченная со спины прожекторами телевизионных камер. Было в ней что-то знакомое: крупный, тяжелый силуэт, слегка сутулые плечи.
Хейверс нерешительно предположила:
— Сэр, уж не…
Но Линли и сам уже догадался, кто это, и сделал резкий вдох — такой глубокий, что потемнело в глазах. На место преступления вторгся не кто иной, как навязанный Хильером психолог, Хеймиш Робсон. И существовал лишь один способ, с помощью которого он мог получить доступ в туннель.
Линли не колебался ни секунды. Он двинулся навстречу Робсону и без всякой преамбулы схватил его за рукав.
— Вы должны немедленно уйти отсюда, — выпалил он. — Не знаю, как вы умудрились пересечь заграждение, но здесь вам делать нечего, доктор Робсон.
Такое приветствие вызвало у Робсона удивление. Он глянул через плечо в сторону полицейского заграждения, сквозь которое только что успешно прошел.
— Мне позвонил помощник… — начал он.
— Не сомневаюсь в этом. Но помощник комиссара здесь не приказывает. Я хочу, чтобы вы ушли. Немедленно.
Сквозь очки на Линли взирали внимательные глаза психолога. Линли буквально чувствовал, как его оценивают. Он почти мог прочитать в глазах Робсона заключение: объект испытывает вполне объяснимый в данных обстоятельствах стресс, А как же иначе, думал Линли. С каждым новым шагом серийного убийцы планка будет подниматься на новую высоту. Робсон и не догадывается, что такое настоящий стресс. Это ему еще предстоит узнать, если убийца успеет лишить жизни следующую жертву, прежде чем до него доберется полиция.
— Не стану делать вид, будто понимаю, что происходит между вами и помощником комиссара, — сказал Робсон. — Но раз уж я здесь, думаю, вы могли бы воспользоваться моими знаниями. Дайте мне возможность хотя бы взглянуть на труп. Я буду держаться на безопасном расстоянии и никоим образом не помешаю сбору улик или другим вашим процедурам. Надену все, что нужно: перчатки, комбинезон, головной убор, что угодно. Я уже здесь, так используйте меня себе во благо. Позвольте мне помочь вам.
— Сэр? — произнесла Хейверс, привлекая внимание Линли.