Без единого свидетеля
Шрифт:
— С Линли? Да. Несколько лет. Приличный мужик, если только привыкнуть к его произношению. Он говорит как те франты, которые только и умеют, что ездить в мировые турне и охотиться на лис в своих поместьях.
— Ему пришлось
Она не ответила. Перед глазами был Линли, стоящий перед входом в свой дом на Итон-террас. Она видела, что дверь открылась прежде, чем он успел вставить в замок ключ. В прямоугольнике света возник силуэт его сестры. Барбара ждала: не обернется ли он, чтобы помахать ей на прощание. Но сестра обняла его за плечи и увлекла в дом.
— С хорошими людьми порой происходят ужасные вещи, — сказал Ажар.
— Э-э… Да. Бывает.
Она не могла — и не хотела — говорить об этом. Слишком свежа рана, слишком болит, и каждое слово — как капля уксуса на разорванную плоть души. Она провела рукой по кое-как подрезанным волосам и изобразила многозначительный вздох: усталая женщина нуждается в отдыхе, всем большое спасибо. Но Ажар сглупил только один раз в жизни и с тех пор, наученный опытом, стал только мудрее. Поэтому спектакль не выгнал его за порог. Она должна быть более откровенной или стоять и выслушивать то, что он хотел сказать.
— Такая утрата. После нее жизнь уже никогда не вернется в прежнюю колею.
— Да
— Его жена. И ребенок. Кажется, в газетах писали что-то про ребенка.
— Угу. Хелен была беременна.
— А ее вы близко знали?
Она. Не. Заплачет.
— Ажар, — сказала она и прерывисто вздохнула. — Понимаете, я с ног валюсь. Не могу рукой шевельнуть. Измотана до предела. Вот-вот упаду замертво…
Слово. Одно это слово, и она споткнулась на нем. Она подавила стон. К глазам подступили слезы. Она поднесла ко рту кулак.
Уходи, думала она. Пожалуйста, уходи. Уходи, черт бы тебя побрал.
Но Ажар этого не сделал, и Барбара видела, что он поступает так осознанно, что он пришел сюда с целью, которую пока, в этот момент, ей было не понять.
Она махнула рукой, махнула, прогоняя его, надеясь, что хотя бы это заставит его уйти, но он не уходил. Наоборот, он прошел по комнате, подошел к ней, сказал: «Барбара» — и обнял.
Вот тогда она заплакала по-настоящему. Заплакала как ребенок, каким была, и как женщина, какой стала. Оказалось, что плакать в его объятиях совсем не страшно.
Elizabeth George
WITH NO ONE AS WITNESS
2005