Без компромиссов: Гонки по вертикали. Я, следователь… (сборник)
Шрифт:
— А если он служил в армии так же, как проживал в «Астории»? — словно угадал мои мысли полковник.
— Нет, — твердо сказал я, — об этом Тамаре говорил сам Корецкий, так что, скорее всего, это правда.
— А по имени его трудно найти? Ведь имя-то довольно редкое?
Я усмехнулся:
— В Москве, не считая детей, прописано больше пяти миллионов человек. Половина — женщины. Значит, года за три я бы проверил остальные два с половиной миллиона… А мне Отари нужен скорее. Лучше всего… завтра.
Зазвонил телефон. Полковник снял трубку:
— Райвоенком полковник Ковалев
— Простые я сам решаю, — невесело улыбнулся я.
— Но чем же я-то могу вам помочь? — озадаченно спросил военком.
— Полагаю, что можете. Я тут вот какую штуку надумал. Вы можете связаться с Министерством обороны и выяснить по их спискам, кого звали Отари в части, где служил Корецкий.
— Слушайте, а ведь это идея! — радостно провозгласил военком.
— Я же говорил, что две головы лучше, — заметил я.
— Конечно, — спокойно, с лукавым прищуром неожиданно молодых, весело-искристых глаз согласился полковник. — Вы оставьте мне официальную бумагу. А сами, зайдите завтра.
— Нет, завтра я уже буду в Москве, — покачал я головой. — Вы уж, пожалуйста, телеграфируйте мне туда: Москва, Петровка, 38, МУР…
Я вернулся к себе и написал два запроса — военкому и в Московский уголовный розыск — и злорадно усмехнулся: «Ничего, возьмем в клещи!» МУР я просил срочно предпринять розыск проживающего в Москве и работающего стоматологом человека по имени Отари. «…Возраст двадцать восемь-тридцать лет, высокого роста, широкоплечий, русоволосый, глаза карие, лицо белое, привлекательное…» Не помешает на всякий случай…
В ПЕТРОГРАДСКИЙ РАЙВОЕНКОМАТ гор. ЛЕНИНГРАДА
В связи с расследованием уголовного дела об убийстве Корецкого Евгения Константиновича, призывавшегося на действительную службу в Советскую Армии вашим военкоматом, прошу оказать содействие в срочном установлении и розыске сослуживца Корецкого по армии, имя которого ОТАР или ОТАРИ.
О результатах прошу сообщить в Московский уголовный розыск: Москва, К-6, Петровка, 38.
…В ту же ночь я выехал в Москву…
Москва
Лист дела 40
На Комсомольской площади тоже шел дождь, кипела людская толчея, и на стоянке такси вилась длинная очередь. Размахивая своим чемоданчиком, я прошел через площадь и направился по Домниковке к Садовому кольцу. Все равно еще рано. На углу Ананьевского переулка я зашел в маленький кафетерий. У прилавка стояло несколько человек, и пожилая, очень разговорчивая продавщица беседовала сразу со всеми. Очередь двигалась, и каждому вместе со стаканом кофе и дымящейся сарделькой доставалась своя порция разговора. Парень в спецовке, стоявший передо мной, узнал о босяке-зяте, который выпил за ужином пять бутылок пива, а мне она поведала об Анне Карениной — не очень порядочной, но все-таки хорошей женщине.
Я пил невкусный кофе, обжигался раскаленными кусками сардельки, и настроение у меня было хорошее.
И когда я затопал по бесконечным муровским коридорам, то понял — я дома. И окончательно поверил, что новости будут. Пришли они в полдень…
В МОСКОВСКИЙ УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК
Москва, К-6, Петровка, 38.
На Ваш запрос сообщаю, что одновременно с Е. К. Корецким, в одном подразделении с ним, проходил службу Абуладзе Отари Георгиевич, уроженец гор. Москвы. По окончании службы Абуладзе О. Г. уволен в запас и выбыл в город Москву.
Лист дела 41
Я очень уважительно отношусь к справкам. Во-первых, они сообщают массу полезных сведений, а во-вторых, из-за одной-единственной справки я схлопотал ровно через месяц после окончания университета пять суток гауптвахты.
Меня распределили тогда следователем в отделение милиции, и жизнь моя была голубой и беззаботной, как большое поле незабудок. В одно из первых ночных дежурств я сидел, скучал и проклинал себя за то, что не захватил какую-нибудь книжку. Дежурство было удивительно спокойным — ни одного происшествия за всю ночь. Лишь одинокий пьяница со вкусом храпел на скамейке — за ним еще не пришла машина из вытрезвителя.
Часов около двух ночи в дежурку вдруг вошел решительным шагом какой-то пожилой джентльмен в кавалерийской шинели и обмотках. Проходя мимо пьяницы, он похлопал его по плечу и строго сказал:
— Активизируйтесь, товарищ!
Перегнувшись через барьер, пришедший протянул мне руку:
— Здравствуйте! Меня зовут Михаил Петрович Черепанов.
— Здравствуйте, Михаил Петрович, — радушно сказал я.
— Я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Дело в том, что я обладаю фантастической особенностью перемножать в уме любые многозначные цифры.
Я недоверчиво покосился на него.
— Извольте проверить. Назовите две трехзначные цифры.
— 387 и 284.
Он на мгновение мучительно зажмурился, кожа заходила у него на голове. Даже уши шевелились. Затем сказал:
— 109908. Проверьте на бумаге.
Я взял ручку и считал, наверное, минут пять. Получилось точно.
— Точно? — торжествующе спросил он. — А теперь назовите две четырехзначные.
И четырехзначные он перемножил поразительно быстро и точно.
— Убедились?
— Факт.
— Теперь скажите, может ли человек, обладающий такими способностями, быть сумасшедшим?
— Никогда! — искренне заверил я.
— Тогда не откажите в любезности выдать мне об этом справку.
Я расхохотался, взял ручку и написал на клочке бумаги: «Справка. Я, имярек, побеседовав с Михаилом Петровичем Черепановым, и мысли не допускаю, что он может быть сумасшедшим. К сему — с уважением», — и расписался.