Без лица
Шрифт:
— Хорошо, — сказала Вербена, — если она позвонит, я сделаю для нее все, что смогу.
— Позвони мне, как только что-нибудь узнаешь, договорились?
Оставшись одна, Вербена сварила себе кофе, взяла «Дэйли мэйл» и начала читать, пытаясь сконцентрироваться на новостях, но вместо этого постоянно прислушивалась к телефону, который, как она знала, мог зазвонить в любой момент и принести несчастье ее семье.
День был прекрасный. Заехав на склад металлолома Алана Джарвиса, Кевин Картер выключил радио. Он увидел свою дочь, которая направлялась
— Привет, пап, — сказала Мария и улыбнулась ему.
— Я могу надеяться на чашечку чая? — спросил Кевин и прошел вслед за ней в офис.
— Твоя матушка поправляется, — мрачно сказал он, когда чай был готов. — Никто не верит, что она такая сильная, но ведь никто и не жил с ней столько лет…
Мария нахмурилась, услышав горечь в его голосе.
— Ей здорово досталось, папа…
— Да знаю я, знаю. — Кевин махнул рукой. — Но она все сделает, чтобы окончательно испортить нам жизнь. Как бы там ни было, я ушел от нее. Давно нужно было это сделать.
На лице Марии отразилось бесконечное изумление.
— Папа!
Он робко улыбнулся:
— Я ушел от нее. Конечно, все обошлось без упаковки чемоданов. Одежды-то никакой не осталось. Все, что у меня есть, — на мне. Но все равно я ушел.
— Ты же не можешь взять и бросить ее вот так, в теперешнем ее состоянии?.. — удивилась Мария. Она смотрела на отца и будто не узнавала его.
— А какая разница?! — воскликнул Кевин и нервным движением взъерошил волосы. — Я не мог выносить ее здоровую и якобы счастливую, так что я определенно не смогу выносить ее больную и несчастную. Пусть они с Люси сами выпутываются.
Мария не могла поверить, что это ее отец. Ее тихий безобидный отец, который всегда принимал сторону матери ради сохранения мира в семье.
— Ты нужен ей сейчас, папа.
Кевин достал сигарету.
— Никто ей не нужен. Она любила одного чертова Маршалла. Ей бы дом, полный мужиков, и тогда она была бы счастлива. Ты и Люси были ей как занозы в заднице. Я помню, когда тебе было всего несколько недель, однажды ночью она расплакалась, и я стал утешать ее, а она посмотрела на меня и сказала совершенно серьезно: «Мне не нравится этот ребенок, Кев. На самом деле не нравится». Я подумал, что это просто послеродовая депрессия, но я ошибся. Она не хотела тебя с самой первой минуты, потому что ты была девочкой. А вот Маршалл! О, это совсем другое дело. Его она буквально вылизывала.
Он глубоко затянулся, и Мария, как завороженная, смотрела на дымок сигареты, который вился вокруг его пожелтевших пальцев.
— Она была чокнутой с самого начала, — снова заговорил Кевин. — Она ловко меня подцепила. Мне пришлось на ней жениться, ты знала об этом? Ухватилась, как за созревший персик. Я слишком много времени и сил потратил, делая вид, что счастлив и доволен и что мне нравится корчиться под каблуком этого Гитлера в юбке. С меня довольно.
Казалось, прорвало плотину: из него изливались переполнявшие его обида и боль. Мария слушала то, что в глубине души давно уже знала.
— Она не разрешала мне навещать тебя, — продолжал говорить Кевин. — Нельзя было даже упомянуть твое имя, чтобы не разразился скандал! И я мирился с этим.
— Папа…
Мария чувствовала его боль, как свою собственную. Она плакала, и Кевин даже не подозревал, что во всем она обвиняет себя.
— Ладно, вообще-то я здесь из-за Тиффани. Я видел Сиси Велбек. и она сказала мне, что социальная служба забрала Анастасию, а сама Тифф исчезла. Я приходил к ней на квартиру. Легавые взломали дверь, она теперь заколочена и опечатана. Я решил, что тебе тоже надо знать об этом.
Мария опустилась на стул и тяжело вздохнула.
— Что происходит с нашей семьей, папа? Наверное, мы прокляты. С тех пор как я вышла на свободу, у нас одни неприятности. Я их просто притягиваю.
Она плакала, и Кевину очень хотелось утешить ее, но он не знал как. В некотором смысле то, что она сказала, было правдой.
Патрик не пришел домой, и Тиффани становилось все хуже. Наркотики давно закончились, и она была в относительно здравом рассудке. Она была очень удивлена, увидев фотографию Анастасии на каминной полке, но совершенно верно догадалась, что это было сделано специально для женщин, которых Пэт приводил сюда, а вовсе не являлось проявлением отцовской любви.
Ее мать оказалась права, и это еще больше угнетало Тиффани. Мозг разрывался между мыслями о дочери и наркотиках. И, если честно, она не знала, что ей сейчас больше нужно. Тиффани сидела в безупречно чистой кухне, обставленной дорогой мебелью, и смотрела в окно. На улице было очень оживленно, и она думала обо всех этих людях, знать не знавших о том дерьме, с которым она сталкивается каждый день. Постоянно звонил телефон, и она слушала разные голоса, в основном женские, и пыталась догадаться, кто они. Она поняла, что у Патрика Коннора есть своя жизнь, настоящая жизнь. Раньше ей это никогда не приходило в голову.
Ей становилось по-настоящему худо, и Тиффани знала, что ей как можно скорее нужно принять дозу. Она прошла в спальню и принялась подряд открывать все ящики и шкафы, не совсем понимая, что конкретно хочет найти, ведь Патрик слишком умен, чтобы держать наркотики дома. Вскоре в шкафу она обнаружила коробку из-под обуви и, открыв ее, широко улыбнулась: коробка была полна денег — двадцати- и пятидесятифунтовых банкнот, связанных в аккуратные пачки по тысяче фунтов. Тиффани уселась на пол, дрожа от страха и возбуждения. Здесь такая куча денег, и, если она возьмет немножко, вряд ли он заметит пропажу. Глядя в коробку, она видела лишь наркотики, наркотики, все больше наркотиков. Внезапно она осознала, что улыбается как безумная. Анастасия исчезла из ее памяти, будто ее никогда и не существовало. Схватив две пачки денег, она запихала их себе под блузку и спустя несколько минут сидела уже в такси. У нее была цель, и она была полна решимости осуществить ее как можно скорее.