Без лица
Шрифт:
— А, так вот что тебя сюда принесло — малышка Тифф.
Мария смотрела на него не отрывая глаз.
— Девчонка была шлюхой, такой же, как и ты.
Вдруг Патрик увидел, как перед его лицом возник стальной брусок, он попытался увернуться, но споткнулся и упал.
Мария наносила удар за ударом, пока хватало сил. Наконец она остановилась, тяжело дыша от напряжения.
— Это тебе за мою Тифф.
Посмотрев на искалеченное тело, Мария пошла прочь. Сердце ее бешено стучало. Она снова убила человека, и это ставит под угрозу ее отношения с сыном и внучкой. Но кто-то должен был стереть
Кевин Картер буйствовал, посылая проклятия всем и каждому. Ему прописали сильнодействующие препараты и сейчас держали со всех сторон, вкалывая либриум.
— Он должен был бы уже давно успокоиться.
Ночная сестра всегда поражалась, что может выдерживать человеческий организм, находясь в стрессовом состоянии. Это была высокая худая нигерийка, которая проработала в больнице уже более четырех лет и прекрасно знала психическое состояние каждого своего пациента.
— Не отпускайте его, пока лекарство не начнет действовать.
Два санитара и медсестра вцепились в Кевина мертвой хваткой. На лице одного из санитаров красовался фингал, полученный во время битвы с Кевином.
— Что его разозлило? — спросила медсестра.
Санитар пожал плечами:
— А кто его знает? Он рассказывал старушке Салли о своих детях, она улыбалась и поддакивала, по своему обыкновению, — как внезапно он начал буянить.
— Кто бы ни была эта его Лу, надеюсь, он ее больше не увидит. Он так ненавидит ее, — тихо сказала санитарка.
— Эта тварь знает, что мне все известно о ней и ее злодеяниях! — снова завопил Кевин. — Я должен был рассказать, но сейчас уже слишком поздно. Мои девочки уничтожены… обе уничтожены. Ее давно нужно было сжечь на костре, старую ведьму! То, что она сделала с моими девочками, чудовищно. Их жизнь разрушена ею…
— Тише, мистер Картер, успокойтесь. Вы в больнице находитесь, знаете об этом?
Кевин кивал. Его глаза закрывались, но он продолжал сопротивляться уже одолевавшему его медикаментозному сну. Санитары держали его до тех пор, пока его тело не обмякло и пульс не пришел в норму.
— Совсем слетел с катушек!
Нигерийка печально кивнула:
— Бедняга.
— Он убийца, не забывайте.
Санитарка села на своего конька. Она не переставала потчевать коллег рассказами о пациентах своей палаты. В последнее время Кевин Картер был самой любимой темой для разговора.
— Как мы можем забыть, если ты постоянно напоминаешь об этом? — сказал один из санитаров.
Кевин продолжал что-то бубнить во сне. Остаток этой ночи он провел спокойно, но с каждым последующим днем приступы ярости случались с ним все чаще и чаще. Врачи были вынуждены увеличить дозировку лекарств, чтобы кто-нибудь из персонала серьезно не пострадал.
Часом позже медсестра писала отчет и думала о том, какая судьба ждет этого человека в дальнейшем. Тюрьму он не перенесет, он тяжело болен. Вздохнув, она потянулась. Единственным ее желанием сейчас было, чтобы ночь поскорее закончилась и она смогла с чистой совестью предаться заслуженному сну.
Было видно, что Микки расстроен. В разговоре с матерью он не проявил должной
— Мог бы сложить вещи и поаккуратнее. Многие из них совершенно новые. — Люси сказала это абсолютно беззлобно, но ее слова разозлили его.
— Не нравится? Тогда нужно было самой складывать.
Люси рассмеялась:
— Как же я могла это сделать, если даже не знала, что уезжаю? И вообще, что ты бесишься? Я делаю, как ты просил. Вернее, что потребовала твоя мама.
— Куда ты пойдешь? — мрачно спросил Микки.
— К другу.
Микки растерялся. Он и не предполагал, что у нее есть друзья. По крайней мере, близкие друзья. У них обоих было много знакомых, но ни у кого не было закадычного друга или подруги. С такими матерями, как у них, трудно иметь друзей. Они вечно чем-то не устраивали их, поэтому что Люси, что Микки перестали приводить людей в дом.
— И кто этот друг?
Люси пожала плечами:
— Ты все равно не знаешь.
У Микки возникло подозрение, что у нее есть другой мужчина.
— Женщина или мужчина?
— Я что, отчитываться перед тобой должна?
— Я думал, мы помолвлены, Люси. Если ты, конечно, еще помнишь об этом.
У него был такой самодовольный вид, что Люси даже рассмеялась:
— Неужели? Ты только посмотри на себя, напыщенный чурбан! Я тоже думала, что мы помолвлены, до тех пор пока не получила четкие указания уматывать отсюда. Я не собираюсь выходить замуж за твою чертову мамашу, приятель. Я собственной сыта по горло.
Люси пошла к двери, но он, схватив ее за руку, развернул к себе.
— Я хочу знать, куда ты идешь!
— А я хочу мира во всем мире, выиграть миллион и трахнуться с Эдди Мерфи.
Люси направилась к такси, и водитель улыбнулся ей. Это был мужчина лет тридцати пяти, смуглый, с густыми черными волосами. Увидев его улыбку, Микки просто ошалел.
— Кому это он лыбится?
Тем временем на углу улицы показалась его мать с одной из своих приятельниц, Глэдис Ланкастер, которая была очень похожа на мать Микки, такая же рано состарившаяся, высохшая и злобная. Люси находила ситуацию забавной. В глубине души ей было приятно, что Микки ревнует ее: значит, что-то мужское в нем все же оставалось.
— Скатертью дорога, вот что я тебе скажу, милочка, — сказала Мэри Уотсон, подойдя к дому. Она хлебнула в клубе парочку бокалов бренди и портвейна плюс четыре кружки крепкого пива и поэтому была готова к сражению.
— Мама! — почти закричал Микки.
— Не мамкай! Пусть убирается восвояси. Нам еще с Картерами породниться не хватало.
Люси села в машину, демонстративно игнорируя ее выкрики.
— Поехали, — сказала она шоферу, который продолжал улыбаться.