Без маски
Шрифт:
В небольшой конторе надолго воцарилась тишина. Затем Клойсен, вздохнув, закончил:
— Я собирался было избавиться от этого письма, но сенсация, которую оно вызвало бы, и то, что я мог быть теперь на равной ноге со всеми этими учеными, сделали свое. О да! Вероятно, все преступники оправдываются тем, что их вовлекает в мошенничество страстное желание прожить жизнь среди людей, близких им по духу, но превосходящих по положению. Скоро я набил руку в этом деле, а профессор Ванг с такой трогательной доверчивостью восполнял пробелы в моих знаниях, что это до сих пор причиняет мне самую жестокую боль. Он был моим единственным другом!
Мунк сидел и разглядывал Клойсена. Этот человек
— Когда явится полиция? — прошептал Клойсен.
— Не знаю, — отвечал Мунк. — Но во всяком случае она не явится до тех пор, пока я снова не переговорю с вами. До скорого свидания.
Он протянул Клойсену руку и стоял так до тех пор, пока антиквар, широко раскрыв от изумления глаза, не опомнился. Потом Клойсен медленно протянул Мунку руку. Он ровно ничего не понимал. Ведь он был обманщиком, самым подлым мошенником…
Как раз то же самое думал генеральный консул и усиленно внушал это усердно поддакивавшему полицейскому инспектору. Консул всё-таки заявил в полицию. Ведь дело неслыханное! Фру Ванг гневно расхаживала взад и вперед по комнате. У нее была исключительная память. Она вспоминала теперь множество несимпатичных и подозрительных черт у этого господина Клойсена, у этого старьевщика!
За большим столом сидел тощий профессор Ванг и перелистывал свое драгоценное собрание писем. Все они были подделкой! Непонятно! При мысли об этом он ощущал почти смертельную тоску…
Мунк вошел без доклада, и генеральный консул прервал поток своего красноречия. Полицейский инспектор поднялся. Мунк остановился и недовольно посмотрел на него:
— Нет, раз уж вы всё равно пришли, господин полицейский инспектор, будьте любезны остаться, пока я не изложу вам результаты моего розыска!
Генеральный консул возмущенно отмахнулся, но Мунк, даже не взглянув на него, подошел к своему старому другу и положил руку ему на плечо.
— Дорогой Ванг, — сказал он, — я просмотрел твою коллекцию.
Профессор выжидающе смотрел на него.
— Мне очень больно, дорогой друг, но всё-таки я должен тебе сказать, что большинство писем не только подделано, но к тому же изобилует банальными фразами. Уж это непременно бросилось бы тебе в глаза, не будь ты столь ослеплен своими восторгами. Да, я наношу тебе смертельную рану, старый друг, но я знаю, что когда-нибудь ты и сам поймешь. И вот, стоя здесь пред тобой, я думаю: кто же виновник всего этого обмана?
— Кто виновник? — завопил генеральный консул. — Да вы в своем уме?! Извините, господин старший библиотекарь, но мне кажется, что вы превышаете свои полномочия…
— Оставь, дай ему высказаться, — прервал брата профессор и выпрямился на стуле. Выражение его глаз было настороженным. — Что ты имеешь в виду, дорогой Мунк?
— А что можно иметь в виду, когда скромный и честный человек внезапно пускается в мошенничество, нарушает свою упорядоченную жизнь и…
— Боже спаси! — воскликнул консул. — Всем известно, что фразы из сферы высокой психологии хорошо прикрывают всякие мошеннические проделки!..
— Хм, что ж, это следует принять к сведению, — несколько холодно ответил Мунк, — а мне теперь известно, что Клойсен вынужден был принимать плату за свои услуги. Ведь для того, чтобы все уверовали в подлинность писем, за них нужно было запрашивать высокую цену. Но вот перед вами знаменитый ученый, который всеми возможными средствами
Мунк склонился над старым профессором. Но Ванг, казалось, окаменел. Потом он медленно собрал письма в охапку, подошел с ними к камину, с минуту постоял — и бросил всё в огонь. Яркое пламя охватило письма.
Взбешенный генеральный консул обратился было к полицейскому инспектору, но тот холодно сказал:
— Я бы не хотел участвовать в этом деле, если господин Мунк выступит свидетелем.
Спустя четверть часа в конторе Клойсена зазвонил телефон. Звонил Мунк. Он сообщил антиквару, что ему нечего опасаться. Клойсен поблагодарил его тихим, взволнованным голосом, растрогавшим даже обычно такого сурового библиотекаря.
Но с этого дня дело Клойсена захирело. Да и сам он стал совсем другим. И не то чтобы боязливым или запуганным человеком. Вовсе нет. В нем просто что-то угасло.
Однажды его заставили свернуть с прямого пути, и он не мог найти дорогу назад. Он был уже забыт, когда в газетах появилось объявление о его банкротстве. Вскоре и сам он тоже исчез из города. Никто не знал, куда он девался…
Рождественский вечер Анны
(Перевод Ф. Золотаревской)
Анне минуло семнадцать лет, когда она поступила служанкой в дом тайного советника Лёвендала. Это была ловкая, не по годам смышленая девушка, родом из отдаленной деревушки в южном Удалене[14]. Анну нельзя было назвать красивой, но в жилах ее текла молодая горячая кровь, и у себя в деревне она целые ночи без устали отплясывала на субботних гуляньях, между тем как другие девушки после каждого танца откидывались на перильца моста и жадно вдыхали свежий ветер с долины. Анна с увлечением пела и плясала по субботам, но потом такая жизнь стала казаться ей несколько однообразной, а разговоры у деревенской околицы совсем перестали ее занимать. Даже привычный вид красивой долины стал в конце концов действовать на нее угнетающе, и от этого Анна ощущала какую-то тупую тяжесть в голове.