Без маски

Болстад Эйвин

Изображение в зеркале снова энергично кивнуло.

Купец Григ отвернулся к окну, взял понюшку табаку и задумчиво погладил себя по подбородку. Нет сомнения, что у жены его с этим вечером связаны какие-то планы. Она хочет, чтобы Уле Булль познакомился с мальчиком и послушал его игру на фортепьяно. Но, слава богу, чутье преуспевающего купца и на этот раз не подвело хозяина дома. Он предусмотрительно пригласил в гости ядовитого шутника и острослова Юхума Прома, который заранее был посвящен в суть дела. Ему-то и надлежит ринуться в бой за судьбу маленького Эдварда. Но в гостиной, как будто, уже собираются гости? Хозяину показалось,

что он слышит скрипучий голос Юхума. Да, так оно и есть. А затем раздалась отрывистая речь этого неугомонного англичанина, который всюду сует свой нос и непременно хочет везде побывать — то карабкается в горы, то мчится во весь дух с откоса и, основательно разбившись, всё-таки незамедлительно отправляется ловить форель.

Александр Григ поспешил вниз. Теперь Юхуму предстоит затеять спор с Уле Буллем и раззадорить его до такой степени, чтобы тот позабыл и о мальчике и о хозяйке дома, этой очаровательной маленькой интриганке. О, за это Григ готов даже простить Юхуму его мошенническую проделку с рыбой прошлой осенью!

Не успел хозяин дома войти в гостиную, как сразу почуял опасность. Жена с мальчиком уселась около самого рояля! Итак, бастионы готовы к бою… Маленький Эдвард заметно нервничал из-за того, что находится в одной комнате со своим божеством Уле Буллем. Фру Григ улыбаясь беседовала со старой болтливой тетушкой. Но сегодня изящная фигурка жены выражала упрямство и вызов. Муж невольно улыбнулся. Вот уж поистине напряженный момент. Он пробормотал: «Что ж, посмотрим!» — и принялся обходить гостей, громко провозглашая: «Добро пожаловать!»

Уле Булль уже развлекал гостей разговором и, кажется, отлично чувствовал себя в роли хозяина дома. Его оглушительный хохот сотрясал медные блюда на стенах. Они звенели, словно колокола, предвещая борьбу не на жизнь, а на смерть. Похоже, что так оно и есть.

— Ты уже выработал какой-нибудь план? — тихо и взволнованно спросил Григ Юхума, наклонясь к нему.

— Этого я бы не сказал, — сухо ответил Пром. — Однако долговязый скрипачишка уже начинает меня раздражать. Он и слова не дает вставить в разговор! Такого со мной еще в жизни никогда не бывало. Но ты сделал бы доброе дело, если б спас меня от этого дурня-англичанина с его записной книжкой. А вот и он, легок на помине! Помилуй меня, боже! Если он еще хоть раз скажет мне «господин директор», я просто лопну от злости, ей-ей!

Жизнерадостный субъект в платье английского покроя алчно набросился на достопочтенного купца Юхума Прома: в одной руке он держал карандаш, словно фехтовальщик шпагу, а в другой — объемистую записную книжку. Англичанин нацелился острием карандаша в тощую грудь Юхума.

— Много ли дождей выпадает летом в Бергене, господин директор? — спросил он, держа наготове записную книжку. — Что вы об этом думаете, господин директор?

С минуту Пром шевелил губами, а затем ответил тем вкрадчивым голосом, которого особенно боялись его друзья на бирже:

— Да уж измеряем мы, можно сказать, с большой точностью. Вот однажды так за день целую бочку нахлестало. Она стоит у меня в саду, господин Сэссекс. Так, кажется, вас зовут?

— Don’t matter^[45], — ответил англичанин и принялся усердно записывать что-то в свой блокнот. — Целую бочку!

— Ей-богу, всё это чистая правда! — сказал Пром с ангельским выражением лица. — Запишите хорошенько. Пусть почитают об этом в Лондоне… А вот один

бергенский весельчак, который клялся, что отродясь не говорил ни единого слова неправды, рассказывал мне такую историю: давным-давно, когда на свете еще и зонтиков-то не было, на небе появлялось три, а то и четыре радуги зараз. А по большим праздникам так даже пять!

— That’s impossible, — сказал англичанин, опуская записную книжку. — Это совершенно невозможно, господин директор.

— Да, пожалуй, — согласился Пром. — А когда все радуги соединялись, то с неба лил красный, синий и зеленый дождь. Это, знаете, даже бергенцам показалось в диковинку. Чудеса, да и только! Пропечатайте об этом в своей книге.

— Непременно, господин директор! — воскликнул англичанин, продолжая усердно записывать.

— А вы знаете, ведь у нас есть еще два вида дождя: большая изморось да малая изморось, — сказал Пром.

— И какая же между ними разница?

— Да вот такая, что при большой измороси человек быстрее промокает и схватывает простуду, — авторитетно заявил Пром. — В Бергене простуду схватывает больше людей, чем на всем белом свете. А вас она не мучит?

— О нет, нет, господин директор!

Юхум Пром шумно вздохнул, закатил глаза и только после этого снова обрел душевное равновесие.

— Я не директор, я купец! — сказал он.

Как раз в это время к ним подошел Александр Григ и, расточая любезности, увел англичанина с собою. Молниеносный взгляд Грига Пром воспринял как отчаянный сигнал тревоги. Он обернулся, и его чуть не хватил удар. Долговязый Уле оживленно беседовал с фру Григ, а рука хозяйки дома уже тянулась к нотам, лежавшим на рояле. Это были композиции маленького Эдварда. Готовясь ринуться в бой, Пром выпрямился, поправил шейный платок и, приблизившись к Уле, ткнул его в бок пальцем.

Уле Булль повернулся к Прому, и рука фру Григ, готовая взять ноты, осталась лежать на крышке рояля.

— Здравствуй, здравствуй, дорогой друг! — сердечно проговорил король скрипки.

— Спасибо на добром слове, — холодно ответил Пром. — Долго же ты на сей раз околачивался в чужих землях.

— Да, — сказал Уле Булль, возвысив голос, — но поездка моя была сплошным праздником. Это было нечто незабываемое.

— Уж ты мастер расписывать! — насмешливо сказал Пром.

Уле Булль разразился хохотом, от которого гости похолодели.

— Наконец-то я слышу недоброе шипение своих земляков, — сказал он весело. — Ах, эта благословенная бергенская злость, как мне ее недоставало! В ней есть что-то приятное для меня. Странствуя по свету, я совсем забыл, как душен и тесен мирок, в котором живут наши бергенские сплетники, и меня, словно раненое животное, потянуло к родным местам. Люди искусства всегда чувствительнее, чем обыкновенные смертные.

Он резко повернулся к фру Григ:

— Покажите-ка мне сочинения мальчика.

Но Пром опередил его.

— Верно, дорогой Уле! — громко сказал он. — Видишь, теперь для тебя наш город и тесен и мал. А что ожидало бы тебя, ежели бы ты не прославился, а остался обыкновенным музыкантом? Нужда, убожество: скиллинг там, скиллинг здесь… Вот ты купаешься в славе да золоте, а можешь ли ты гарантировать хотя бы кусок хлеба тем, кто пойдет по твоей дорожке? Да и потом, дано ли тебе решать, выйдет из человека музыкант или нет, и вмешиваться в его судьбу, не разобравшись в сути дела?

Уле Булль задумался.