Без надежды
Шрифт:
– Ты меня не смутил.
«Ты меня приворожил».
Холдер, прищурив глаза, несколько секунд изучает меня. Сегодня я обнаружила, что не люблю, когда меня рассматривают… Мне нравится быть незаметной.
– Я и не собирался приставать к тебе, – говорит он. – Просто принял тебя за другую.
– Отлично.
Я принужденно улыбаюсь, но это вовсе не отлично. Почему мне становится так обидно, что он не пытался приставать ко мне? Я была бы рада.
– Но это не означает, что я не буду к тебе приставать, – с ухмылкой добавляет
«Ну, слава богу». Его уточнение вызывает у меня улыбку, хотя я пытаюсь сдержаться.
– Хочешь, чтобы я побежал с тобой? – спрашивает он, кивая на тротуар.
«Да, пожалуйста».
– Нет, все нормально.
Он снова кивает:
– Ладно, я все равно собирался в ту сторону. Я бегаю по два раза в день, и у меня еще осталась пара… – Он останавливается на полуслове и делает шаг ко мне. Потом берет меня за подбородок и чуть запрокидывает мне голову. – Кто это тебя так? – Он хмурится, и взгляд приобретает жесткость, которую я заметила в магазине. – Раньше у тебя с глазом такого не было.
Я со смехом отодвигаюсь:
– Несчастный случай. Нельзя резко будить девчонку-тинейджера.
Он не улыбается и, подойдя ближе, пристально смотрит, потом проводит большим пальцем у меня под глазом:
– Ты ведь не стала бы молчать?
Я собираюсь ответить. Правда. Но просто не могу. Он прикасается к моему лицу. Трогает щеку. Я не в состоянии думать, не в состоянии говорить, не в состоянии дышать. Энергия, исходящая от всего его существа, высасывает воздух из моих легких, и у меня подгибаются колени. Я неуверенно киваю, и он, нахмурившись, отводит руку.
– Побегу с тобой, – решительно произносит он.
Потом кладет руки мне на плечи, поворачивает меня, слегка подталкивает, и мы в молчании начинаем бежать бок о бок.
Мне хочется поговорить с ним. Хочется спросить его о годе в колонии, о том, почему он бросил школу, зачем у него татуировка… но меня пугают возможные ответы. К тому же я совершенно запыхалась. Так что всю дорогу до моего дома мы бежим в полной тишине.
Вблизи нашей подъездной дорожки мы переходим на шаг. Я не имею представления, как все это прекратить. Со мной никто никогда не бегает, поэтому мне неизвестен этикет прощания бегунов. Я оборачиваюсь и поспешно машу ему рукой:
– Наверное, мы еще увидимся?
– Обязательно, – глядя прямо мне в глаза, отвечает он.
Я смущенно улыбаюсь и отворачиваюсь. Обязательно? Идя по подъездной дорожке, я так и сяк верчу это слово. Что он хотел этим сказать? Он не пытался выведать номер моего телефона, хотя не знает, что у меня его нет. Не приглашал меня бегать с ним. Но произнес «обязательно» так, словно уверен в себе. Надеюсь, что так оно и есть.
– Скай, подожди! – Он так выговаривает мое имя, что мне хочется, чтобы «Скай» было единственным словом в его лексиконе. Я оборачиваюсь, безмолвно моля о флирте. Теперь-то я точно клюну. – Сделай мне
«Все, что угодно. Пока ты без футболки, сделаю все, о чем ни попросишь».
– Да?
Он бросает мне свою бутылку из-под воды. Я ловлю и, глядя на нее, пустую, жалею, что сама не предложила наполнить. Киваю и взбегаю по ступеням крыльца в дом. На кухне Карен загружает посудомоечную машину. Захлопнув входную дверь, я с трудом перевожу дух.
– Господи, Скай. У тебя вид, будто ты сейчас упадешь в обморок. Садись.
Она забирает у меня посудину и усаживает на стул. Пока она наполняет тару, я с шумом вдыхаю и выдыхаю. Она отдает мне бутылку, я поднимаюсь и выбегаю на улицу.
– Спасибо, – говорит он.
Я стою и смотрю, как он прижимается полными губами к горлышку.
Считай, что снова поцеловались.
Никак не могу понять, что подействовало на меня сильней: без малого пятимильная пробежка или Холдер. То и другое из-за нехватки кислорода вызывает у меня полуобморочное состояние. Холдер завинчивает крышку, скользя взглядом по моему телу и задержавшись на голой талии, после чего вскидывает глаза:
– Занимаешься легкой атлетикой?
Я прикрываю живот левой рукой и сцепляю кисти:
– Нет, но подумываю.
– Займись. Ты пробежала едва ли не пять миль и почти не запыхалась, – говорит он. – Ты в выпускном классе?
Он понятия не имеет, каких усилий мне стоит, хрипя и пыхтя, не рухнуть на тротуар. Раньше я никогда не бегала так далеко и теперь изо всех сил стараюсь показать, что все мне нипочем. Очевидно, удается.
– А разве ты еще не знаешь, что я в выпускном? Похоже, теряешь шпионские навыки.
При появлении на его лице ямочек мне хочется победно помахать себе.
– Понимаешь, выслеживать тебя трудновато, – отвечает Холдер. – Я даже не нашел тебя в Facebook.
Он признался, что искал меня на Facebook. Мы встретились меньше двух часов назад, и он немедленно пошел домой и стал искать меня в Facebook. Это даже немного лестно. Невольно улыбнувшись, я все-таки осуждаю это жалкое оправдание для девчонки, сумевшей взять верх над моим невозмутимым «я».
– Меня там нет. У нас нет доступа в Интернет, – объясняю я.
Скосив на меня глаза, он ухмыляется с таким видом, будто не верит ни единому моему слову. Потом отбрасывает волосы со лба:
– А как же телефон? Разве нельзя подключить Интернет через телефон?
– Телефона тоже нет. Моя мама не одобряет технический прогресс. И телевизора нет.
– Черт. – Он смеется. – Ты серьезно? Как же ты развлекаешься?
Я улыбаюсь ему в ответ и пожимаю плечами:
– Бегаю.
Холдер опять разглядывает меня, ненадолго остановив внимание на моем животе. Теперь придется хорошенько подумать, прежде чем надеть на улицу спортивный бюстгальтер.
– Ну и как мне узнать, в какое время некая персона отправляется на утреннюю пробежку?