Без надежды
Шрифт:
Следуя моему взгляду, он, поигрывая желваками, на миг останавливает взор на своей татуировке. На самом деле я не собиралась отклоняться от темы, но для меня пренебрежение образованием – больной вопрос. Это Карен виновата. Ведь все эти годы она вбивала в мою голову мысль, что я одна отвечаю за свою будущую жизнь.
Холдер отводит глаза от татуировки, которую мы оба разглядывали, и кивает в сторону моего дома.
– Прибыли, – без выражения произносит он.
Потом, даже не улыбнувшись и не помахав на прощание, отворачивается от меня.
Я стою
А я-то думала, сегодня у меня получится разговор только с одной из его личин. Как же я ошибалась!
Вторник, 28 августа 2012 года
7 часов 55 минут
Я прихожу на первый урок. На галерке сидит Брекин во всем своем ярко-розовом великолепии. Уму непостижимо, как я вчера не заметила этих ярко-розовых ботинок и их владельца.
– Привет, Великолепный, – говорю я и проскальзываю на свободное место рядом.
Потом беру у него из рук стаканчик кофе и отпиваю. Он не возражает, потому что знает меня не очень хорошо. Или, может быть, понимает, к чему приводят запреты, налагаемые на самопровозглашенного кофемана.
– Вчера вечером я многое о тебе узнал, – изрекает он. – Паршиво, что мать не разрешает тебе пользоваться Интернетом. Это удивительное место, где можно найти о себе такие вещи, о которых даже не подозревал.
– А надо ли мне это знать? – смеюсь я.
Я запрокидываю голову и допиваю кофе, потом отдаю ему стаканчик.
– Что ж, – говорит он. – Заглянув в Facebook, я узнал, что в пятницу у тебя ночевал некий Дэниел Уэсли и теперь ты боишься, что забеременела. В субботу ты занималась сексом с неким Грейсоном, но потом выставила его. Вчера… – Он барабанит пальцами по подбородку. – Вчера видели, как после школы ты бегала с парнем по имени Дин Холдер. Это имеет ко мне некоторое отношение, потому что, по слухам… он недолюбливает мормонов.
Иногда я радуюсь тому, что у меня, в отличие от всех прочих, нет доступа к Интернету.
– Посмотрим, – отзываюсь я, приступая к оценке этих сплетен. – Я знать не знаю, кто такой Дэниел Уэсли. В субботу ко мне действительно приходил Грейсон, но, как только начал меня лапать, я вышвырнула его – он был под мухой. Да, вчера я бегала с парнем по имени Холдер, но я понятия не имею, кто он такой. Случайно оказалось, что мы бегаем в одно время и он живет неподалеку, так что…
Мне сразу становится стыдно за то, что я принижаю значение пробежки с Холдером. Пока не понятно, что он за человек, и я не готова к тому, чтобы кто-то угрожал нашему с Брекином союзу, которому уже сутки.
– Если тебе станет от этого легче, могу сказать, что от одной чувихи по имени Шейна я узнал, что принадлежу к потомственной денежной аристократии и чертовски богат.
– Отлично, – смеюсь я. – Тогда тебе не составит труда каждое утро приносить мне кофе.
Дверь открывается, и мы поднимаем глаза. Входит Холдер в простой белой футболке и темных джинсах, с вымытыми после нашей утренней
– Черт, – мямлю я.
Холдер подходит к столу мистера Маллигана и кладет на него анкету, потом, вертя в руках телефон, идет на галерку. Не обращая на меня ни малейшего внимания, садится прямо перед Брекином. Выключив звук в телефоне, Холдер засовывает его в карман.
Я настолько поражена его появлением, что не в силах даже заговорить с ним. Неужели я как-то повлияла на его решение восстановиться? Радует ли это меня? На самом деле я не испытываю ничего, кроме сожаления.
Входит мистер Маллиган и кладет на стол свои вещи, затем поворачивается к доске и пишет свое имя и дату. Неужели он действительно думает, что со вчерашнего дня мы забыли, кто он такой, или просто хочет напомнить, какие мы тупицы?
– Дин, – произносит он, так и стоя лицом к доске. Потом поворачивается и смотрит на Холдера. – С возвращением, хотя и на день позже. Надеюсь, в этом семестре ты не создашь нам проблем?
От такого снисходительного замечания, произнесенного с места в карьер, у меня отвисает челюсть. Если Холдеру приходится терпеть здесь подобный вздор, то неудивительно, что он не хотел возвращаться. Я, по крайней мере, терплю обиды от учеников. Мне наплевать, каковы школьники, но учитель не должен быть с ними высокомерным. Это главное правило для педагога. Второе же заключается в том, что учителю не следует писать на доске свое имя в классах старше третьего.
Холдер ерзает на месте и не менее язвительно отвечает:
– Надеюсь, мистер Маллиган, что вы меня не спровоцируете.
Ладно, «обмен любезностями» всегда бывает двусторонним. Может быть, на следующем уроке я научу его вежливости.
Мистер Маллиган теребит подбородок и сердито смотрит на Холдера поверх очков:
– Дин, почему бы тебе не выйти к доске и не познакомиться с одноклассниками? С прошлого года здесь появились новые лица.
Холдер не возражает, и мистер Маллиган, похоже, доволен. Холдер резко вскакивает со стула и быстро идет к доске. Этот неожиданный всплеск энергии заставляет мистера Маллигана отступить. Без малейшего смущения Холдер поворачивается лицом к классу.
– С удовольствием, – говорит он, косясь на мистера Маллигана. – Я Дин Холдер. Народ зовет меня Холдером. – Он переводит взгляд с Маллигана на класс. – Я здесь учусь с восьмого класса, не считая полутора семестров академки. И, по словам мистера Маллигана, люблю создавать проблемы, так что скучать не придется.
Некоторые смеются, но мне это не кажется смешным. Слухи о Холдере вынуждают усомниться. А теперь, устраивая это шоу, он показывает себя в истинном свете. Холдер открывает рот, чтобы продолжить свою речь, но, заметив меня, широко улыбается и подмигивает. У меня возникает желание забиться под парту. Я торопливо улыбаюсь ему, не разжимая губ, и опускаю глаза, как только учащиеся начинают озираться, желая узнать, на кого он пялится.