Без надежды
Шрифт:
– Я поклялся молчать, – говорит Брекин.
– Но…
– Повернись и пристегни ремень, – велит мне Холдер.
Я сердито таращусь на него:
– Минутку. Я пытаюсь понять, почему ты помирился с Брекином две недели назад, а со мной – только сегодня.
Холдер искоса смотрит на меня, потом переводит взгляд на дорогу:
– Брекин заслужил извинение. Я вел себя как придурок.
– А я не заслужила?
На этот раз он смотрит на меня уверенно.
– Нет, – твердо произносит Холдер. – Ты не заслуживаешь
Я опять таращусь на него, размышляя, долго ли он не ложился спать, обдумывая эту потрясающую фразу. Он искоса глядит на меня и отпускает мою руку, потом щиплет за ногу:
– Хватит дуться. Твои бойфренд и лучший друг везут тебя на блошиный рынок.
Я со смехом шлепаю его по руке:
– Чего мне веселиться, когда наш союз раскрыт? Вам обоим придется сегодня искупать вину бесчисленными поцелуями.
Брекин упирается подбородком в верх моего подголовника и смотрит на меня сверху вниз:
– Наверное, я больше всех пострадал от этих суровых испытаний. Твой бойфренд испортил мне две пятницы подряд. Ныл, как ты ему нужна и что он не хочет подводить тебя и все такое прочее. Каждый день за ланчем я боролся с искушением тебе пожаловаться.
Холдер откидывает голову:
– Ну, теперь мойте мне кости. Жизнь вернулась в свое русло.
Он сплетает наши пальцы и сжимает мою руку. У меня мурашки бегут по коже то ли от его прикосновения, то ли от слов.
– По-моему, сегодня я заслуживаю самого внимательного обхождения, – напоминаю я. – Хочу, чтобы на рынке вы покупали мне все, чего ни пожелаю. Мне наплевать на цену и размер.
– Чертовски откровенно, – замечает Брекин.
Я охаю:
– О господи, Холдер уже на тебя повлиял!
Брекин со смехом хватает меня за руки и тянет к себе.
– Похоже на то, потому что мне хочется потискать тебя на заднем сиденье, – заявляет Брекин.
– Не так уж сильно я на тебя влияю, если ты думаешь, что я буду только тискать ее на заднем сиденье, – говорит Холдер.
Он успевает дать мне шлепка, и я валюсь назад вместе с Брекином.
– Ты шутишь, – говорит Холдер, рассматривая солонку.
Мы бродим по блошиному рынку уже больше часа, и я не отступаю от своего плана. Они покупают мне любую чепуху, какую я пожелаю. Ведь я столкнулась с предательством и, чтобы оправиться, скупаю все подряд.
Я смотрю на вещицу в его руках и киваю:
– Ты прав. Надо купить набор.
Я выбираю перечницу и подаю ему. Вряд ли я купила бы такую сама. Не понимаю, кому это нужно. Кто делает керамические солонки и перечницы в форме тонкой и толстой кишки?
– Спорим, они принадлежали врачу, – прикалывается Брекин.
Я лезу в карман Холдера и достаю бумажник, потом поворачиваюсь к мужчине за прилавком:
– Сколько?
Тот пожимает плечами.
– Не знаю, – вяло произносит он. – По доллару за каждую?
– А
Он берет у меня доллар и кивает в знак прощания.
– Выгодная покупка, – качая головой, произносит Холдер. – Пусть это будет у тебя на кухонном столе, когда приду.
– Эта гадость? Нет. Кому захочется во время еды глазеть на кишки?
Мы бегло осматриваем еще несколько павильонов и наконец оказываемся у палатки, где обосновались Карен и Джек. Карен оторопело переводит взгляд с Брекина на Холдера и обратно.
– Привет, – говорю я, простирая к ней руки. – Сюрприз!
Джек обходит палатку и обнимает меня. Карен идет за ним и смотрит настороженно.
– Расслабься, – говорю я, видя, как она с тревогой рассматривает обоих – Холдера и Брекина. – Они не собираются меня обрюхатить.
Она смеется и наконец-то обнимает:
– С днем рождения! – Она отодвигается и с запозданием секунд на пятнадцать проявляет материнский инстинкт. – Постой. Почему ты здесь? Все в порядке? С тобой все хорошо? Дом цел?
– Все хорошо. Я в порядке. Просто мне стало скучно, и я попросила Холдера поехать со мной по магазинам.
Холдер в сторонке знакомится с Джеком. Брекин проскальзывает мимо меня и обнимает Карен.
– Я Брекин, – говорит он. – У нас с вашей дочерью заключен союз о взятии под контроль системы муниципальных школ.
– Был заключен, – уточняю я, сердито глядя на Брекина.
– Ты уже нравишься мне, – улыбается Карен. Потом она смотрит на Холдера и пожимает ему руку. – Холдер, – вежливо произносит она. – Как поживаешь?
– Хорошо, – сдержанно отвечает он.
Я смотрю на него. Он кажется мне ужасно смущенным. Не знаю, в чем дело – в том ли, что он держит солонку и перечницу, или в том, что присутствие Карен на сей раз, когда он встречается с ее дочерью, требует от него другой реакции. Я стараюсь отвлечь его и спрашиваю, есть ли у Карен пакет. Она лезет под стол и достает. Холдер складывает покупки, и она, заглянув в пакет, вопросительно смотрит на меня.
– Даже не спрашивай, – говорю я.
Я беру пакет и протягиваю Брекину, чтобы он положил туда еще одну вещицу. Это слово «таять» в деревянной рамке, написанное черными чернилами на белой бумаге. Оно стоит двадцать пять центов и не имеет абсолютно никакого смысла, поэтому, разумеется, надо было купить.
К прилавку подходят двое покупателей, и Джек с Карен устремляются к ним. Я оборачиваюсь и вижу, что Холдер смотрит на обоих суровым взглядом. Я не видела у него такого выражения с того дня в кафетерии. Это немного нервирует, я подхожу к нему и обнимаю сзади.
– Эй, – говорю я, переключая внимание на себя. – Ты в порядке?
Он кивает и целует меня в лоб.
– Все хорошо, – отвечает он, обнимая меня за талию и ободряюще улыбаясь. – Ты обещала «хворост», – напоминает он, проводя рукой по моей щеке.