Без названия

Красницкий Александр Иванович

– Зачем же ты пустил стрелу?
– удивленно спросил Святослав.

Юноша разлепил упрямо сжатые губы, проговорил хрипло, с усилием:

– Твое войско шло к капищу... Лесные завалы не остановили войско... Я хотел убить воеводу или другого знатного человека, чтобы воины остановились...

– Но ты убил простого десятника!

– Я видел на нем серебряную гривну... Серебро носят на груди только знатные люди...

Святослав вспомнил, как радовался десятник Кара, принимая в награду серебряную гривну. Гривну,

которая погубила его спустя несколько часов... Вспомнил и нахмурился.

Тяжелое молчание повисло в избе. Гридни уже придвинулись к юноше, готовые схватить его по первому знаку. Но Святослав остановил их жестом, заговорил медленно, как бы взвешивая слова и размышляя, на что решиться:

– Кровь за кровь... Есть такой обычай у нас... Но есть и другой обычай, столь же древний, - жизнь за жизнь... К чему склониться? Кровь за кровь или жизнь за жизнь?

Люди слушали, затаив дыхание и стараясь угадать, каким решением закончит князь свою речь-размышление. А Святослав продолжал, также медленно и значительно:

– Отрок пролил кровь до объявления мира. Он не знал, зачем идет войско - с миром ли, с войной ли. Оттого вина его вполовину меньше...

Воевода Свенельд кивнул, соглашаясь:

– Да, это было до мира!

– Мне не нужно крови этого отрока, старейшина!
– решительно сказал Святослав.
– Пусть он заменит павшего по его вине воина. Да! Пусть будет так: жизнь за жизнь! Это справедливо?

– Справедливо!
– обрадованно поддержал старейшина Смед, разрезая ножом ремень на руках юноши, и добавил строго:

– Отрок Алк! Служи князю верно, как служил роду своему!

– Но сможет ли сей млад заменить десятника?
– усомнился воевода Свенельд.
– Кар был отважным воином.

– Алк молод, но проворен и храбр, - заступился Смед за своего родича.
– Он скачет на коне, как прирожденный степной наездник. Он владеет луком не хуже охотника за рысями. Он понимает печенежский язык...

– Столько много достоинств у столь юного воина?
– недоверчиво улыбнулся князь.

– Так испытай его!
– предложил Смед.

– Испытай, княже!
– заговорили дружинники.
– Пусть покажет, что умеет.

И воевода Свенельд тоже сказал:

– Испытай!

Алка подвели к длинной коновязи из березовых жердей, возле которой стояли воинские кони.

– Выбирай!

Алк неторопливо прошелся вдоль коновязи и указал на рослого гнедого жеребца, бешено взрывавшего копытами землю:

– Вот этот!

Дружинники переглянулись, выбор юноши показался им неразумным. Гнедой жеребец, недавно купленный у печенегов, был диким, не обученным ходить под седлом. Даже табунщики боялись приблизиться к нему.

Осторожный Смед посоветовал было взять другого коня, посмирнее, но князь властно оборвал его:

– Воин сам выбирает коня. Пусть отрок возьмет того, на которого упал его взгляд.

Гнедой

жеребец беспокойно всхрапывал, скалил зубы, косился на людей налитыми кровью глазами. Алк осторожно приблизился к нему, протянул руку к холке и едва успел отпрыгнуть, чудом избежав удара копытом.

Отвлекая внимание жеребца, с другой стороны подошли дружинники. Конь навалился грудью на прогнувшуюся жердину, силясь дотянуться до них зубами.

Смед подсказал юноше:

– Пора!

Алк с разбегу вскочил на спину коня, покрытую лишь тонкой попоной, и вцепился руками в гриву. Дружинники проворно отвязали уздечку от коновязи и кинули свободный конец Алку.

Как черная молния, взвился жеребец, пронесся по поляне и исчез за Священной Рощей. Затихал, быстро удаляясь, судорожный перестук копыт.

Лют Свенельдович усмехнулся:

– Своими руками отпустили полонянника. Ищи теперь его как ветра в поле!

Совсем тихо сказал Лют, на ухо отцу, но старейшина Смед услышал его слова и обиженно возразил:

– Алк не убежит. Род отдал его князю и он не опозорит свой род. Если отрок останется жив, он вернется.

Алк вернулся - пропыленный, в разорванной одежде, с воспаленными от ветра глазами. Закостеневшие пальцы юноши так крепко вцепились в уздечку, что дружинники с трудом разжали их.

Но и конь устал. Он стоял, покачиваясь на дрожащих ногах, дышал тяжело, загнанно, и в глазах его не было прежней бешеной злости - только покорность воле наездника. Конь был усмирен.

Потом Алк из своего охотничьего лука метал стрелы в красный круг, прислоненный к стволу березы, и попадал без промаха. Потом рубился тупыми мечами с кривичем Вестом и выстоял против него.

Дружинники одобрительно переглядывались.

Слово было за князем и Святослав произнес это слово, одно-единственное слово, решившее судьбу молодого вятича:

– Достоин!

Гридни окружили нового товарища, повели к дружинной избе. Алк пошел с ними, все еще не веря, что все страшное позади, что он прощен и что не пленник он отныне, а княжеский дружинник. У Алка кружилась голова и, казалось, что он все еще мчится по полю на бешеном коне, а перед глазами, сливаясь в сплошную полосу, мелькают колючие репейники и луговая трава...

Только вечером, чувствуя на плечах непривычную тяжесть кольчуги, Алк поверил, наконец, что все происходившее с ним сегодня не сон, а явь. Княжеское прощение, приветливые слова дружинников, доверие десятника Веста, поставившего его одного в карауле у самого леса - все это действительно было!

Кажется, вот он лес, рядом, шагни и скройся в темноте, ведь никто не приглядывает за Алком, один он здесь в карауле. Но крепче сыромятных ремней связало Алка доверие новых товарищей, и он чувствовал, что не сможет обмануть их, что существуют узы не менее прочные, чем прежние, родовые, а имя этим узам - _д_р_у_ж_и_н_а_.