Без Оливии
Шрифт:
Они оба смотрели на меня так, словно я самый потрясающий человек, с которым они встречались, и мое сердце едва это выдерживало.
— Так, дети, посторонитесь и дайте тете Эви зайти в дом.
Я услышала его голос впервые за почти три года. За все то время мы ни разу не общались по телефону. Только писали друг другу электронные письма или СМС. И каждый раз, когда на дисплее моего телефона высвечивалось его имя, я знала, что это звонит Руби или Джакс. Девон никогда не звонил.
Прозвучавший голос Девона стал причиной нескольких последующих вещей. Во-первых, он заставил меня улыбнуться. Он
Просто хорошо.
Он не выглядел как мужчина, которого бы я любила остаток своей жизни. И он не был похож на человека, по которому я тосковала половину жизни. Он просто выглядел как Девон.
И в-третьих, я почувствовала, как рука Нейта скользнула к моей руке и слегка сжала. От этого маленького жеста цвета моего мира стали чуть ярче.
Нейт не пытался заявить свои права на меня или дать Девону какой-либо сигнал, что я принадлежала ему. Нет. Он показывал мне, что был рядом и поддерживал меня. Это было вполне в стиле Нейта.
— Нейт, рад видеть тебя снова, — произнес Девон и протянул руку, изобразив искреннюю улыбку.
— Взаимно, — ответил Нейт с такой же улыбкой.
— Эви, мы ждали весь день. Дети места себе не находили от волнения.
Он сделал шаг навстречу и раскрыл руки для объятий. Не колеблясь, я тоже сделала несколько шагов к нему и крепко обняла. Он пах также, ощущался также, даже выглядел так, словно время его совсем не коснулось, не сильно старше с момента нашей последней встречи. Но все остальное было по-другому.
Мое сердце не сбивало ритма, когда руки Девона обнимали меня, дыхание не перехватывало, и никаких электрических разрядов, проходящих через все мое тело, которые раньше вызывали его прикосновения. Я больше не чувствовала ничего, кроме тепла, растекающегося внутри меня, когда осознала все это.
Я любила Нейта. Даже сильнее, чем думала, что кого-то могу полюбить. За шесть месяцев мы построили стабильные и прекрасные отношения, даже несмотря на то, что жили в разных штатах. Он был самым терпеливым, любящим, отдающим всего себя партнером, о котором я даже мечтать не могла. Но солгала бы сама себе, если бы не призналась, что волновалась о том, как отреагирую, когда увижу Девона.
В последний раз, когда мы виделись, мы говорили о том, как провели десять лет, желая друг друга. Десять лет — большой срок. Гораздо больше, чем шесть месяцев. Моим самым большим страхом было увидеть Девона, и все то, над чем я работала так усердно последние два года, мгновенно пошло бы прахом. И это сокрушило бы Нейта.
Единственное, что я никогда бы не хотела совершить, это причинить боль Нейту. Намеренно или случайно. Поэтому, когда старые чувства по отношению к Девону не начали вновь разгораться, я поняла — наконец-то Девон был в прошлом.
Только принятые в обществе правила поведения не позволили мне вознести руки к небу и не прокричать: «Больше у меня нет романтических чувств к тебе!». Какое же это было огромное облегчение.
Девон отстранился и указал рукой в сторону дома.
— Прошу, проходите.
Даже не задумываясь об этом, я отвела руку за спину и взяла Нейта за
— Не могу дождаться, чтобы показать тебе мою комнату, тетушка Эви. Папа разрешил мне самой выбрать цвет краски, когда мы купили этот дом, и я выбрала классный неоновый синий.
— Вау, звучит здорово.
— А я выбрал зеленый, — сказал Джакс, который шел рядом со своей сестрой.
Я позволила детям увести меня в заднюю часть дома, оставив Нейта и Девона в гостиной. На мгновение я забеспокоилась о том, что они останутся наедине, но услышав, как Девон спокойным и дружелюбным голосом предлагал Нейту пиво, отбросила все свои страхи.
Следующие полчаса я провела, все больше узнавая Руби и Джакса. Комната Руби была действительно в неоново-синих тонах. Для меня было честью увидеть журнальные заметки о моих фотографиях, которые она вырезала и приклеила на стену. Я помнила себя в ее возрасте. И только действительно важные вещи были удостоены размещения на стене. Поэтому я восприняла это как комплимент. Обстановка в ее комнате была именно такой, как у девочки, которая только-только приближалась к возрасту подростка. У нее был постер какой-то мальчиковой молодежной группы, кресло-мешок, а в глубине шкафа стоял домик Барби, по виду которого было заметно, что с ним давно не играли.
В комнате стояла белая кровать с балдахином, задрапированная тонкой тканью. Выглядело потрясающе романтично. Я знала, что через несколько лет она, вероятнее, действительно по достоинству оценит такую кровать.
Комнату Джакса можно было описать, как «катастрофа». Но это не остановило его от того, чтобы с гордостью продемонстрировать ее. Стены действительно были выкрашены в зеленый цвет. Но я не могла сказать с уверенностью, каким цветом был его ковер, потому что он был полностью усеян всякой детской всячиной. Я стояла в дверном проеме и наблюдала, как он кружил по комнате и показывал мне все эти «классные игрушки».
Не было паровозиков и мягких игрушек, с которыми я его прежде оставила. Им на смену пришли игрушечные пистолеты, портативная игровая консоль и шпионские наборы игрушек. Малыш Джакси вырос, пока мы были в разлуке.
Тридцать минут я просто наблюдала за ними, запоминая их повзрослевшие лица и изменившуюся мимику лица. Я едва могла выдавить из себя пару слов, но с наслаждением слушала их рассказы о том, как они поживали последние пару лет.
Неожиданно меня словно накрыло волной от мыслей, что их мама не видела, какими удивительными детьми они стали. Я старалась сдерживаться и не заплакать перед ними, но в конце концов мне пришлось спросить, где у них располагалась ванная.
Я исчезла в коридоре, нашла ванную комнату и заперлась в ней.
И хотя я провела два года, стараясь забыть Девона, об Оливии я никогда не забывала. Она была и всегда оставалась самой лучшей подругой за всю мою жизнь. Было проще отбросить печаль из-за ее потери, потому что жизнь, которую она потеряла, продолжала идти своим чередом. Я была так занята тем, чтобы справиться с эмоциями и чувствами, которые вызывал во мне Девон, что у меня не оставалось времени подготовиться к эмоциональной лавине, которая могла обрушиться на меня, пока я смотрела, как ее семья живет и процветает без нее.