Без Отечества…
Шрифт:
А вот кровавые детали моей биографии он, обыватель, не хочет и не готов на себя примерять! Это неинтересно, и, наверное, всё враки…
… на это я, по крайней мере, рассчитываю.
[i] После постепенного вхождения (1648—1697) Эльзаса в состав королевства Франции, большинство владений сохраняло свои автономные права и язык. Лишь после Великой Французской революции 1789 г., когда была проведена полная секуляризация, провозглашён единый государственный язык (французский).
[ii] Именно так было в РИ.
[iii] Численность Армии США в июне 1914 года составляла 75 000
[iv]Метеорист, также Флатулист — человек, который забавляет публику, испуская газы в музыкальной манере.
[v]Ле Петоман (фр. Le P'etomane), настоящее имя Жозеф Пюжоль (фр. Joseph Pujol); 1 июня 1857 — 8 августа 1945) — французский метеорист и артист эстрады.
Сценическая карьера Пюжоля охватывает промежуток с 1887 по 1914 годы. Петоман был самым высокооплачиваемым артистом своего времени — плата за его выступления в «Мулен Руж» доходила до 20 000 франков, что вдвое превышало гонорары Сары Бернар, находившейся на пике своей славы].
Его аудитория включала Эдуарда, принца Уэльского, короля Бельгии Леопольда II и Зигмунда Фрейда.
Глава 11 Эпос и пафос
Медь военных оркестров надрывает раскалённый от жары воздух, под звуки бравурных маршей чеканят шаг полки, проходя по каменным плитам главной площади Страсбурга. Идут, высекая искры, кроша камень подкованными каблуками. Лица такие, что кажется, прикажи им, и они с радостью отправятся на фронт — снова — плечом к плечу, на пулемёты. Ура-а!
Красиво и сладко умереть за Отечество[i]… лишь бы вот так, в парадном строю, под музыку, под восхищёнными взглядами обывателей и вспышками фотоаппаратов. Ура-а! Герой, сражённый пулей прямо в сердце, падает навзничь на зелёную траву или свежевыпавший снег. Ведь все известно, что герои умирают именно так!
А боевые товарищи, стиснув зубы, клянутся отомстить за павшего храбреца, и вот они уже врываются во вражеские окопы, и враг бежит, бежит… бежит! Ура-а!
Чеканят шаг Герои, Память о Которых Останется в Сердцах Поколений на Века. А кто-то очень хриплый и пафосный, надсаживается в мегафон, поминутно взрываясь от служебного восторга.
Он рассказывает о каждом соединении, вышедшем на площадь Клебера в таких лестных тонах, будто получает немалые деньги за каждое произнесено вслух слово, наподобие «несравненные» и «отважнейшие». Чёрт… а ведь и верно, получает!
— … этот полк доблестно сражался при Ипре, — захлёбывается от восторга комментатор, встречая вышедших на плац валлийских стрелков, — их непревзойдённая доблесть…
Сменяя друг друга, идут по площади Клебера дивизии, полки и батальоны, все как один — непревзойдённые, храбрейшие, покрывшие себя неувядающей славой. Все как один — герои…
— … даже если вовсе не воевали.
Я в первых рядах, в самом начале площади Клебера, и чёрт подери, ни разу не пожалел! Организация и собственно
Но это, чёрт подери, не пафосный и отрепетированный парад на Красной Площади! Здесь идут настоящие победители. Не всегда в ногу, часты досадные заминки… но это настоящий парад победителей!
Хотя отношение окружающих к участникам парада ох какое разное! Слёзы радости на лицах и тут же — едкие, ироничные усмешки и ещё более едкие — комментарии.
— … эти бравые парни покрыли себя неувядающей славой, — надрывается в служебном восторге комментатор, — став примером будущим поколениям…
— … будущим поколениям мародёров и насильников, — громко, не скрываясь, произносит мой сосед, — салютуя неведомо кому серебряной фляжкой, — гореть вам в аду, твари!
— Что?! — заметив мой интерес, с вызовом произносит он, — Не нравится?
Скандал здесь и сейчас мне не нужен, тем более такого рода, так что отмалчиваюсь. Хотя, чёрт подери, до чего ж любопытно! Союзники, они всякие… Да и собственно французские войска не без греха. Взять хотя бы зуавов, вот уже где отморозки! Вояки, говорят, отменные… но по мародёрке и изнасилованиям казакам фору дадут! Притом свои ли, чужие…
А Иностранный Легион? После пятнадцати лет службы легионера нужно не на пенсию с почётом провожать, а расстреливать за военные преступления, и он, наверное, даже не будет спрашивать, за что…
Да-алеко пока до стандартов НАТО двадцать первого века, ох как далеко… Во всех смыслах.
А вокруг лица, лица, лица… и до чего разные! Одни — машут флажками, восторженными воплями приветствуя проходящие войска, другие — кривятся в усмешках и салютуют флягами.
Это праздник, безусловно праздник! Для всех французов! Но отчасти — за счёт Эльзаса и эльзасцев. Отсюда и двойственность, привкус хинина на губах, горькие усмешки на лицах.
— Вив ля Франс!
Едут по площади Клебера грузовики с солдатами в кузовах, буксируя за собой артиллерийские орудия. Выбирая моменты, щёлкаю затвором фотоаппарата, а моментов, чёрт подери, предостаточно!
Выехали броневики, поводя по сторонам с куцыми дулами пушчонок. Броня — пуля винтовочная с сотни метров прибивает, если не в лоб. Но — броневики. Сила! Мощь! Ура!
Загрохотали танки — тяжёлые, несуразные монстры с несколькими башнями, с ощетинившимися во все стороны стволами пушек и пулемётов. Медленные… но других нет, а пока и эти — сила!
Аэропланы в небе ромбом, аэропланы с плакатами. Вив ля Франс! Ну да, а что же ещё…
Всё это до невероятия напоминает многажды виденные кинохроники советских парадов двадцатых и тридцатых годов. Не хватает, наверное, только Мавзолея, да усатого Отца Народов на нём, с соратниками в фуражках.
Ну бред, бред же… Время сейчас такое, и логика — такая. Одинаковая. Антураж и идеология — да, разные, а логика и эстетика схожи порой до боли.
На трибуне не Сталин, а Пуанкаре и Клемансо — торжествующие. Это, чёрт подери, их праздник! Вот они — победители, чеканным шагом входят в учебники истории, бронзовея на ходу.