Без права на ошибку. Том 3
Шрифт:
Изумрудные радужки прячутся под опустившимися веками, пока я пытаюсь набрать побольше воздуха. Не получается. Кислород отправлен его словами, а в животе крутит разыгравшийся ураган.
— Ты становилась такой ласковой, — рот Олега дергается в вымученной улыбке, а моя голова идет кругом. — Послушной, игривой. Проводила со мной гору времени, игнорировала всех. Смотрела глазами влюбленной кошки. А через некоторое время, просто находила кого-то интереснее, богаче, красивее, сильнее.
— Я думала, мы это уже обсуждали, — лепечу, прижав
— Всегда появлялся кто-то еще. Кто-то лучше, чем я, Лен. Более подходящий моей принцессе, за кем предстояло снова гнаться. Нет, это не плохо. Мне нравится моя жизнь и все, чего я в ней достиг благодаря тебе. Но теперь, Лен, когда ты говоришь, что любишь меня таким, какой я есть, я блядь, жду, когда на горизонте снова появится кто-то третий.
— Это паранойя.
— Да, Лен, — согласно кивает и впивается затуманенным изумрудным взглядом. — Ужасно осознавать, но мне спокойнее, когда ты зависишь от меня, когда у тебя проблемы, с которыми я могу помочь. Но когда у тебя все хорошо, я, сука, банально боюсь. Не могу расслабиться ни на секунду. Вижу эти ебучие знаки в твоих разговорах с друзьям, в том, как ты говоришь с Левой, Воробьевым. С кем угодно. И я не могу их игнорировать. А ты ни грамма не помогаешь. Не даешь времени, не позволяешь привыкнуть к мысли, что ты рядом. Едва высунула нос из депрессии — рванула в мир.
— Я шла на компромиссы, — упрямо стискиваю кулаки и не согласно трясу головой. — Удаленка, например.
— Так и я шел, — хмыкает и нервно чешет подбородок, царапая короткую щетину. — Я очень старался, Лен. Настолько, что проебал момент, когда начал слетать с катушек. И стоило мне сорваться — ты схватила чемодан и укатила в закат. Видимо, такой я снова тебя не устраиваю. Хорошо, принцесса. Твои новые требования — абсолютное, безграничное доверие тебе?
Глава 8
Олег
Глава 8. Олег
Сжимается и пятится. Полы укороченного бежевого плаща и край белого платья приподнимается от порывов ветра. Оголяют изящные коленки, скользят по утонченным изгибам. Пара шагов и раскосые лисьи глаза упираются взглядом под ноги. Лена закусывает идеальную губу и мнет в руках ключи, пытаясь подобрать слова.
Видеть ее уязвленной горько. Ебанный маразм. Я хочу, чтобы она всегда улыбалась.
Но только рядом со мной.
Поднимаюсь с места. Нарочито неторопливо. Растягиваю каждое движение. Убеждаю себя, что наслаждаюсь ситуацией.
А сам… Будто даю шанс ей скрыться.
Только вот милая головка с золотистыми локонами слишком занята.
Дергается она только тогда, когда преодолев небольшое расстояние, я заключаю ее в кольцо рук.
В груди довольно урчит. Свежий цветочный аромат забивает ноздри, дразнит рецепторы. Сжимаю чертовку сильнее. До отчаянного визга внутри, что бьется в заполненные легкие и отлетает,
Лишь бы не раздавить.
Она — дорогой хрусталь. Старинный, в единственном экземпляре. Над таким только стоять с пипипдарстром и осторожно смахивать пыль, заходясь в экстазе от мысли, что все это богатство принадлежит тебе.
Пробегаюсь по выступающим на шее позвонкам. Кончиками пальцев ощущаю волнительные мурашки, от которых остатки разума стремительно улетают вниз.
Рядом с ней невозможно думать.
Тонкие пальчики скользят по моей груди, вызывая гору гребанных электрических ударов. Стоял бы кардиостимулятор — мне крышка.
Лена упирается в пресс. Пытается выбраться.
Дурочка. Так и не поняла, что от меня не убежать.
— А больше тебе ничего менять не надо?, — шепчу в красное от натуги ушко. — Член увеличить? Ты выкладывай давай, я слушаю.
— Олег, — сводит брови и сильнее упирается ладошками в грудь.
Попытка освободиться распаляет кровь. Битым стеклом хрустит в венах и ударяет вниз живота.
Кот бежит за мышкой, когда она убегает.
Моя мышка слишком заигралась.
Пора, блядь, в норку.
— Все, Лен, — слегка отстраняюсь.
Приподнимаю ее лицо за подбородок. Прохожусь большим пальцем по напряженной губе. Расправляю. Касаюсь белоснежных зубов и удовлетворительно шиплю, когда в лазурных радужках вспыхивают блики ярости на фоне недоумения.
От вязкого желания сводит в паху, щекочет под ребрами. Его вкус, кисло-сладкий, прохладный, с нотками блядского бабл-гам.
Именно этим вкусом пропитан юркий язык, который скользит между ее зубов и прячется через мгновение.
— Конечная версия, сама лепила. Должна выучить.
Трусь кончиком носа о бархатистую кожу. Едва касаюсь губами виска.
Отворачивается.
Нехотя.
Знаю каждое ее движение наизусть.
И прежде, чем он резво дергается, крепко сжимаю затылок.
— Уйдешь — верну, — шиплю зло в переливающиеся огнями радужки. — Найдешь мужика — убью его. Ты знаешь, что не вру.
— Вот, блядь. Я об этом! — моментально заводится.
На щеках вспыхивает румянец, а она сама превращается в ерзающего червяка. Изгибается в руках, пытается выбраться, чем заставляет только сильнее ее удерживать.
Охуенная.
— Любишь таким, какой есть? — посмеиваюсь в разъяренное лицо. — Придется и дальше любить таким. Не нравлюсь таким? Не знаешь, как такого любить? Не умеешь? Не люби.* Мне по хую, чего ты там еще хочешь.
— Я не вернусь, Олег! — выкрикивает яростно.
Дрожит. Тонкие руки в бежевом плаще вибрируют. Морщится. Болезненно, горько. Будто я не мор к ее ногам кинул, а вогнал в сердце острый кинжал.
Наклоняюсь ниже. К пьянящим разум губам, к идеальной фарфоровой коже.