Без права на ошибку
Шрифт:
Всю оставшуюся жизнь Вальд сожалел о том, что не забрал тогда этого мальчика с собой.
17. Забияка
Забияка ворочался с одного бока на другой и никак не мог заснуть.
Сначала они появлялись почти каждую ночь. Потом, когда он свыкся, пропали. Когда он уже решил, что все прекратилось, возникли вновь.
Он стал спать плохо, беспокойно. Он похудел, под глазами появились круги. Сначала он испугался и ничего никому не сказал, тянул как мог. Один раз даже удалось пропустить семейную
Потом была долгая тишина...
Потом мать начала его рассматривать и трогать. Благо было на что посмотреть - все его тело было иссечено мелкими порезами, часть из которых уже почти зажила, часть - была совсем свежей. Недолго думая мать накинула на него полотенце и потащила к знахарке. Потянула прямо в таком виде через всю деревню! А еще называются матерью!
Знахарка долго смотрела сначала на меня, потом - на мать. Потом меня выгнали за дверь и о чем-то тихо друг с другом шушукались.
Мать вылетела из избы вся красная как варенный рак, и помчалась домой. Про меня забыли, и мне пришлось самому красться обратно, под одним полотенцем. Когда он пришел домой отец и все остальные члены семьи выглядели как-то затравленно - оказывается мать устроила допрос с пристрастием - кто из них меня резал? Да как меня могли резать? Я ведь сразу почувствовал бы боль. Здесь же боли не было... боль появлялась ближе к полудню, да и была не сильной, а так - ноющей.
Хуже всего было то, что мой поход к знахарке под полотенцем увидел кто-то из моей новой компании. И на следующий день мне устроили обструкцию, устроили так, как умеют только мальчишки.
Непонятно только кому они сделали хуже - мне или самим себе - в результате их ватага уменьшилась ровно на одного человека, и не самого, честно скажу, плохого. Вряд ли в той ситуации что с ними случилась потом, я бы смог им чем-то помочь... но хоть сам не пострадал, и то хлеб...
Нервы сейчас вообще не к черту, расшатались в последнее время...
Через несколько дней после того, как меня исключили из ватаги я увидел одного из своих бывших новых товарищей всего в синяках и ушибах. Причем сначала я даже не придал этому значения, ведь для мальчишек синяки и ушибы - обычное дело.
А еще через несколько дней начались разборки между старшими, на уровне глав семейств - кто-то из пострадавших не выдержал, и рассказал родителям. Да и сложно было умолчать, когда все остальные члены семьи каждый день видели их с новыми побоями, а некоторые из них, в конце-концов, так и вообще поотказывались ходить гулять, целыми днями сидя дома...
Потом я узнал, что всех моих бывших новых товарищей каждый день безжалостно бьют. Причем бьют безжалостно, без вариантов, и они ничего не могут противопоставить обидчикам.
В первый день они оказались не готовы, и подумали, что это из-за того, что они были безоружны, а противник - с палками. Но дети учатся быстро, особенно на своих ошибках, и на второй день палки были уже у обоих сторон конфликта, но пострадавшие в первый день пострадали и во второй.
А потом это избиение начало повторяться каждый день. Вначале они думали, что это временно, что попривыкнув так драться, они и сами смогут дать сдачи. Но с каждым разом поражения становились еще тяжелее - противник учился гораздо быстрее их. И им стало совсем грустно, совсем невмоготу, и кто-то пожаловался...
Потом были хождения отцов, разговоры. На ковер вызвали всех. Хорошо хоть, что мамаш не вызвали - обошлось без криков, больше было похоже на мужской разговор, правда мужчин было много, да и к тому же с детьми. В конце-концов определили, что травм нет, а значит ничего страшного не происходит. Также решили, что драться нужно уметь, чтобы уметь защищаться, если вдруг на деревню нападут, но что не стоит превращать это самоцель - все таки они селяне, и все, что им уготовано - это сеять и жать.
Короче говоря - побаловались дети и пусть. Но больше чтобы так не делали.
Все это ему оживленно и бойко рассказывала старшая сестра, всегда бывшая в курсе всего того, что происходит в деревне. Нашелся-таки и у нее благодатный слушатель. Особенно ее возмутил тот факт, что в команде противника был однолетний пацан и трехлетняя девочка, и что команда пострадавших ничего не могли с ними поделать. Да еще и смели жаловаться.
Потом я еще еле отбился от того, чтобы слушать еще и другие новости сестры в придачу к этой. Точнее, несколько штук я все-таки послушал, из вежливости, но на дольше меня не хватило...
Сон пришел, как всегда, внезапно - еще мгновение назад я еще о чем-то думал, а в следующее миг - уже спал.
18.
Мун с ножом в руке стоял возле кровати забияки. Кроватью, правда, это можно было назвать с весьма большой натяжкой, скорее это больше походило на лежанку, постеленную на полу. Зимой все спали поближе к печи, но сейчас было позднее лето, и народ развалился кто-где по всей избе.
Эта тренировка была очень хорошим способом проверки себя в реальных условиях - пробраться ночью в чужую избу так, чтобы никто ничего не услышал и не почувствовал. Приложить сонную повязку к забияке, чтобы тот заснул еще глубже, и не вздумал ненароком потревожить такой важный процесс. Сделать пару мазков из отвара по телу, в местах будущих надрезов, эффектом которых были онемение и отсутствие боли. И на закуску - неглубокие надрезы. Ничего опасного, заживает очень быстро.
Я вообще не злопамятный, но память у меня хорошая. А если серьезно, то мне нужны были боевые тренировки, и парень сам заслужил то, что он теперь выступал у меня в качестве подопытного кролика. И вообще я добрый, горло ему не перерезаю, хотя могу.
Сложнее всего - собаки и входная дверь. Собаки здесь в в каждом дворе, и сложно потому, что нельзя причинять им вред, а без этого пройти их не потревожив тогда, когда их так много, все-таки проблематично. Но как говорится на каждую хитрую гайку есть свой болт с резьбой.