Без права на пощаду (Школа обаяния)
Шрифт:
– Мы рассчитывали, что никто не узнает об уничтожении школы до утра. А что касается вертолета, я же сменил его номер, и, возможно, они все еще разыскивают место катастрофы Р-113. В этой стране каждое ведомство действует независимо друг от друга, и информация здесь передается не так просто. И это нам только на пользу, – сказал Миллз.
– Возможно, вы и правы. Каким образом вы намерены встретиться с кораблем в проливе? – спросил его Холлис.
– Сначала мы находим аэропорт Пулково. Его мы с вами узнаем с воздуха. Потом снизимся до двухсот метров, чтобы нас не засек радар. Примерно в километре к югу от контрольной
Они летели еще пятнадцать минут на север.
Холлис увидел, что путевая скорость падает, значит, снова подул встречный ветер. Стрелка индикатора горючего застыла на красной черте.
Спустя пять минут замигала предупредительная лампочка. А еще через несколько секунд по радио раздался голос:
– Запасы горючего на исходе. Приготовьтесь к завершению полета.
Холлис и О'Ши переглянулись, а Миллз спросил:
– Что он там говорит?
– Что до Рождества осталось всего сорок два дня, как раз успеете сделать покупки, – ответил Холлис.
– Кончилось горючее, – объяснила Миллзу Лиза.
– Я так и понял, – кивнул Миллз.
Они продолжали лететь на север, каждое мгновение ожидая, что двигатели вот-вот заглохнут. Лиза наклонилась вперед и положила руку Сэму на плечо.
– Ну, как ты? – спросила она.
– Превосходно.
– Сколько еще топлива осталось после предупреждения?
– Важнее то, сколько нам удастся протянуть без горючего. А это зависит от температуры, груза, влажности, ветра, высоты, скорости, режима работы двигателей, маневрирования и Господа Бога.
– Может, мне стоит помолиться?
– Это не повредит.
– Я разрешу тебе летать.
– О'кей. Ты молишься. Я буду летать. А потом мы поменяемся местами.
Лиза посмотрела на его руки на штурвале. Сейчас перед ней был другой человек, совсем не тот, с которым она познакомилась в Москве, а потом жила в «школе обаяния». Ей вдруг пришло в голову, что он здорово смотрится за штурвалом. Она вспомнила, как Сэз говорил ей в Шереметьеве, что летчики принадлежат к совершенно другой, особенной категории людей. Но сейчас Лиза поняла, что смогла бы любить Сэма таким, каков он есть.
– Запасы топлива на исходе. Приготовьтесь к завершению полета, – повторил голос по радио.
Холлис взглянул на часы на приборной доске. 6.59. Через двадцать три минуты наступит рассвет, и грузовое судно выключит опознавательные огни. На той скорости, с которой сейчас они летели, они смогли бы покрыть до рассвета примерно шестьдесят километров. Но на последние десять минут полета необходимо снизить скорость до восьмидесяти километров в час.
– У нас есть выбор: либо сбавить скорость
О'Ши ответил так, словно он уже обдумывал это:
– Могу поспорить, что горючего у нас осталось больше, чем мы думаем. Просто нутром чувствую. Я бы на всей скорости пошел вперед.
– А я за то, чтобы уменьшить скорость и сберечь топливо, – возразил Миллз. – Главное не в том, чтобы добраться до рассвета до судна, а в том, чтобы убраться из СССР и оказаться вне досягаемости КГБ. Я скорее предпочту свалиться в воду, чем попасть к ним в лапы.
– В данной ситуации у вас нет права голоса, Берт, – заметил Холлис. – Это чисто технический вопрос. Тем не менее, ваше мнение принято к сведению. Лиза?
– Я согласна с Бертом. Я предпочитаю утонуть, нежели задохнуться от газа на суше.
– Ну что ж, пусть теперь Бреннан выскажется.
Сэм услышал щелчок лопнувшего пузыря жвачки.
– Мы еще не сдохли? – спросил Билл.
– Как раз обсуждаем этот вопрос, – откликнулся Миллз.
Бреннан потянулся и откашлялся.
– Эй, полковник, рад видеть вас в полном здравии. Как дела?
– Отлично. Кстати, я генерал.
– Ах да, верно. Прошу прощения. Ну как, мы расплатились с ними, не так ли? Я хотел сказать, что мы надрали кое-кому задницу!
– Надрали. Вы слышали наш разговор?
– Ага. Крутовато нам приходится. Чего бы вы там, парни, не решили, я всегда за. Ненавижу летать. Хотелось бы поскорее приземлиться.
– Вам решать, генерал, – сказал О'Ши.
Бесстрастный механический голос снова напомнил о себе:
– Горючее на исходе. Приготовьтесь к завершению полета.
– Полный вперед! – Холлис подал вперед рычаг оборотов винта, от чего машина нырнула носом вниз, и одновременно прибавил мощность и отрегулировал ручку «шаг-газ». Стрелка указателя воздушной скорости достигла 180 км и совместилась со стрелкой путевой скорости.
– Никогда не верь русским, – заключил Холлис.
Они по-прежнему летели на север.
– Смотрите! – крикнул вдруг О'Ши.
Справа на темном далеком горизонте они увидели едва различимый свет.
– Ленинград, – сказал Холлис.
– Примерно в двадцати километрах. Минут семь лета.
Он посмотрел на часы: 7.04. Восемнадцать минут до рассвета. Если они за семь минут доберутся до Пулкова и сменят направление, то долетят до маяка еще минут через пять. Затем – десятиминутный полет до места встречи с грузовым судном. Похоже, на все им понадобится двадцать две минуты.
– Сейчас мы состязаемся в скорости с солнцем, генерал, – мрачно усмехнулся О'Ши.
Холлис увеличил скорость до 200 километров.
– В конце длинного полета мы идем на полной скорости, – заметил капитан. – Вы доверяете этим турбинам?
Холлис взглянул на приборы. Уже три стрелки находились на красной черте.
– Никогда не верь русским, – повторил Холлис и повернулся к Бреннану. – Так все же зачем ты вернулся сюда, Билл?
– Сам не знаю. Сэз Айлеви сказал, что вы в беде. Поэтому и капитан О'Ши добровольно вызвался на это дело. Верно, капитан?