Без права на пощаду (Школа обаяния)
Шрифт:
Лиза остановилась.
– А вот и мой блок. Клетушка... Вообще-то, тут довольно мило. Только немного казенно.
– Восемь миллионов москвичей с удовольствием поменялись бы с вами местами.
– О, я знаю. Просто из-за одиночества я становлюсь крайне раздражительной.
– В таком случае уезжайте.
– В январе. Есть маленький островок на побережье Антигуа. Очень уединенный и очень красивый. Я могу дезертировать туда.
Они постояли в холодной дымке тумана. В тусклом свете фонаря полковник заметил, что ее лицо и волосы влажные, и подумал, что она, наверное, лет на
– Я ни разу не видела вас на вечеринках по пятницам, – заметила она.
– Обычно по пятницам я завершаю кое-какие дела.
– А мне приходится ходить на множество культурных мероприятий. Вам нравится балет?
– Только в конце, когда поет эта толстая дама.
– Это опера.
– Правильно. Я их перепутал. – Он вытащил руки из карманов куртки. – Ну, по-моему, нам лучше укрыться от дождя. – Он протянул ей руку.
Похоже, она не заметила его руки, и сказала:
– Сэз очень впечатлителен.
– Разве?
– Да. Некоторые люди ошибочно назвали бы это нетерпимостью.
– Неужели?
– Вы хорошо его знаете?
– Достаточно.
– Похоже, вы оба резки друг с другом.
– Ни то и ни другое. Нам доставляет удовольствие общаться друг с другом. Просто это наша манера.
– У вас есть какой-нибудь антисептик для ваших царапин? – спросила она.
– Я выпил три стакана русского антисептика.
– Будьте серьезнее. У меня есть немного вирджинского гамамилиса [8] .
8
Гамамилис – настойка, принимаемая в антисептических целях.
– Я собираюсь в больницу повидать Бреннана. Что-нибудь там достану.
– Прекрасно. Поверю на слово, что вы это сделаете.
– Обязательно. Спокойной ночи.
– Завтра у меня выходной. Обычно после ночного дежурства я сплю допоздна. Но мне хотелось бы сходить завтра в какой-нибудь музей. Но теперь я немного опасаюсь... Я имею в виду... ходить одной. Им ведь уже известно, кто я такая. Из записи телефонного разговора с Фишером. Верно?
– Да. Но не думаю, что вам надо о чем-нибудь беспокоиться. Видите ли, мисс Родз, вы не имеете права позволить им диктовать, как вам жить дальше. Они не всемогущи и не вездесущи. Но они хотят, чтобы вы так думали. Это облегчает их работу.
– Да, я знаю, но...
– Однако, может быть, вы и правы. Вам лучше оставаться на территории посольства до тех пор, пока мы до конца не разберемся с этим делом.
Она раздраженно сказала:
– Я не об этом думала, полковник. Я спросила, не хотели бы вы пойти со мной завтра?
Холлис прокашлялся.
– Ну... а почему бы нам вместе не позавтракать и не оставить музей для особого случая?
– Позвоните мне завтра в полдень, – улыбнулась она и пошла к своей двери. – Спокойной ночи, полковник Холлис.
– Спокойной ночи, мисс Родз.
Глава 7
«Да... да, я... О Боже... поскорее, пожалуйста».
«Десять минут, Грег. Десять минут. Отправляйся в
Сэз Айлеви выключил магнитофон.
Чарлз Бенкс, личный референт американского посла в Союзе Советских Социалистических Республик, сидел во главе длинного стола из красного дерева в безопасной комнате. Лицо его выражало крайнюю озабоченность.
Справа сидел Сэм Холлис, напротив него – Айлеви.
Айлеви говорил Чарлзу Бенксу:
– Сегодня рано утром был сделан анализ интонаций голоса. Наш эксперт утверждает, что, весьма вероятно, Грегори Фишер говорил правду и действительно находился в стрессовом состоянии.
– Потрясающе!
Чарлзу Бенксу было под шестьдесят. Совершенно седой, с белыми как снег волосами, румяным лицом и искрящимися голубыми глазами, он всем своим обликом напоминал доброго дядюшку. Профессиональный дипломат со стандартным восточным университетским дипломом, человек уживчивый, спокойный и покладистый, с голосом диктора сороковых годов. Бенкс предпочитал темные тройки в полоску. Холлис вспомнил последнее Рождество, когда тот переоделся для посольских детей в Санта-Клауса. Но за внешностью Санта-Клауса и дипломатическим лоском полковник распознавал в нем родственную душу. Он считал, что Чарлз Бенкс был в этом помещении третьим по счету шпионом. Однако Холлис не знал, на кого работает Бенкс.
Айлеви продолжил свой доклад:
– И как я уже указывал, полковник Холлис рассчитывает доказать, что прошлой ночью этот мистер Фишер находился в гостинице «Россия».
Бенкс повернулся к Холлису.
– У вас есть этот англичанин, французская пара и парень-фарцовщик.
– На самом деле у меня их нет. Я только разговаривал с ними, – уточнил Холлис.
– Да, конечно. Но они смогли бы опознать мистера Фишера?
– Надеюсь, да. По факсимильной связи нам передали из досье госдепартамента все паспортные фотографии людей по имени Грегори Фишер. Их тут около двенадцати.
– И вы покажете эти снимки тем людям?
– Я звонил своему коллеге во французское посольство сегодня утром, – объяснил Холлис, – и выяснил, что мсье и мадам Беснье связались со своим посольством, заявив, что у них возникли сложности в «России». Они покинули страну сегодня рейсом «Финэйра», вылетающим из Шереметьева в 12.15. Мы сможем найти их в Хельсинки или во Франции. Имейте в виду, сэр, этой женщине было известно имя – Грегори Фишер.
– Да, но мне бы хотелось, чтобы она опознала и фотографию.
– Разумеется. Что касается англичанина, Уилсона, то он по-прежнему находится в «России», согласно утверждению Джона Крейна из посольства Великобритании. Фарцовщик Миша сказал, что его приятели видели машину, и я уверен, что это был автомобиль мистера Фишера. В Москве не так уж много «понтиаков Транс Ам». Наверное, вообще ни одного.
Бенкс кивнул.
– Благодарю вас. – Он повернулся к Айлеви. – Так... несмотря на то обстоятельство, что в «России» и в «Интуристе» утверждают, что мистера Фишера никогда не было в гостинице, вы оба убеждены, что он там находился и оттуда звонил в посольство. Позвольте мне спросить вас: вы уверены, что американец Грегори Фишер вообще находится в Советском Союзе?