Без права на слабость
Шрифт:
Я невольно морщусь, при виде того, как он вразвалочку идёт мне навстречу, но совсем не спешу отступать. Применять силу Кауров не рискнёт, а добровольно ничего не получит, мы уже не первый год так хороводим.
– Да что ты говоришь? Посмотри на себя, вся помятая, заплаканная… а это что у тебя в волосах – шиповник?! Мне-то ты можешь довериться, в конце концов, борьба с преступностью мой долг.
Я горько усмехаюсь, прикидывая какой её процент он покрывает. Естественно, не за просто так.
– Так и начинали бы с себя. Всего хорошего.
Сжав крепче ключ, отступаю в сторону в попытке обойти его, но безуспешно.
– Не торопись.
– Я буду кричать.
– Сперва зацени кое-что, потом уже ротик разевай.
– Что это? – перевожу взгляд на телефон в его руке. На экране крупным планом чья-то грудь: упругая, небольшая, с родинкой в форме звезды на правом полушарии, совсем… совсем как у меня!.. Движение пальца по сенсорному дисплею и снимок уменьшается до своих реальных размеров. Теперь на нём можно разглядеть моё лицо с опущенными вниз глазами, отчего улыбка выглядит донельзя кокетливо. Вот мерзавец… – Так это вы его наняли!
– На удивление талантливый шалопай, – довольно выдыхает Кауров, обдавая меня слабым запахом алкоголя. – Такие кадры нащёлкал, хоть на разворот Плейбоя лепи. Этот снимок один из самых невинных. Поверишь на слово или просмотрим до конца?
– Не собираюсь я ничего с вами смотреть, – я пытаюсь выбить телефон, даже будучи уверенной, что это далеко не единственный носитель моего позора. Вряд ли белобрысый гад не сохранил себе чего-нибудь на память.
– Правильно, куколка, не будем терять время, – уже без грамма притворной любезности произносит Кауров. – У тебя почти две недели. Столько осталось до дня рождения моей сестры. Ты ведь его не пропустишь? Можешь не отвечать, Вита мне всё растрепала: и про твою любовь зависать в интернете, и про то на каком сайте тебя можно подловить, под каким ником. Молодец сестрёнка, не подкачала.
– Вот падаль!
Я пытаюсь лягнуть его, чувствуя, как ненависть закипает в груди, грозясь обрушиться шквалом грязных ругательств. Получается права была мама – нельзя никому доверять. Особенно тем, кто сам лезет в душу. Но как тогда жить, подозревая весь мир и ежесекундно ожидая подвоха? Ради чего?
– Не рыпайся даром, – шепчет сосед, опаляя мне щёку горячим дыханием. – Я все твои штучки наизусть уже выучил. Не прокатит. А теперь слушай меня внимательно: в день рождения Виты отпросишься у папаши в клуб. С ней он тебя отпустит. Дальше всё зависит только от тебя. Порадуешь давнего поклонника, так и быть, сделаю тебе подарок, удалю снимки. Нет – готовься найти их не только в почтовых ящиках с прикрепленным номером твоего телефона, но и расклеенными по всему району. Всё, пошла. Свободна.
Получив звучный шлепок по заднице, без промедления кидаюсь прочь. От шока не попадаю ключом в замочную скважину.
– Я люблю чулки в крупную сетку, – доносится до меня его мерзкий голос. – Так, на заметку.
Что делать? – всхлипываю, медленно оседая по ту сторону двери. – Как, чёрт возьми, теперь выпутываться?!
Форель
Наспех умывшись, решаю дождаться отца на кухне и, выбрав стул у самого окна, скидываю домашние тапочки, чтобы подтянуть колени к груди. Несмотря на тёплые батареи меня всю колотит, на плечи давит апатичная усталость. Пожалуй, всё чего я сейчас
За что?
А Беда? Какую цель он преследовал, цинично в неё столкнув? Наверняка спасал собственный зад. Неужели своя шкура дороже чести, а благородство осталось только на страницах книг? Не верю.
Папа учил, что в любых обстоятельствах нужно бороться, и я охотно с ним соглашалась. Откуда живя спокойной размеренной жизнью тепличного растения мне было знать как это на самом деле страшно?
Чудовищно, когда всю сознательную жизнь кто-то другой решает за тебя каждую мелочь, и в какой-то момент ты вдруг просыпаешься над обрывом со сворой голодных псов за спиной. Один. Без понятия, что делать дальше. Попробуй реши за пару мгновений, какая смерть страшнее. Проще пустить всё на самотёк и просто зажмуриться, трусливо сбегая от проблем.
А ведь это выход! Нужно бежать.
Едва не опрокинув стул, срываюсь в прихожую, где лихорадочно шарю по карманам куртки в поисках телефона. Если план выгорит, Кауров может развешивать снимки сколько угодно, ни в этой квартире, ни в этом районе я больше не появлюсь. И номер сменю, чтоб наверняка.
Возбуждённо, не давая себе времени на сомнения набираю папин номер. Не отвечает. Попытки с третьей, череду гудков обрывает уверенное:
– Алло.
Я робею, всего на пару секунд, необходимых, чтобы, сложив дважды два, прийти к выводу, что прокуренный женский голос принадлежит той самой Анжеле.
– Здравствуйте… – робко выдыхаю в трубку, напоминая себе об острой необходимости не только как-то найти с ней общий язык, но и вместе ужиться под одной крышей.
– Здравствуй, Лерочка.
Так естественно и фамильярно, будто мы знакомы вечность или у неё есть хоть какое-то моральное право строить из себя добрую тётеньку. Ни скованности, ни неловкости в этом обращении – ничего. Можно подумать она давно ждала этого звонка, одна я упорно продолжала отрицать неизбежное.
Подавив желание немедленно прервать звонок, тихо уточняю:
– Мне нужно поговорить с отцом.
– К сожалению, его нет рядом. Сашенька так спешил успеть на последнюю маршрутку, что забыл у нас телефон.
От этого её «Сашенька» по телу пробегает волна невольной дрожи, обжигая тошнотворным чувством, будто я подглядываю в замочную скважину за чем-то аморальным.
– Понятно. До свидания.
– Погоди, – требует женщина, таким властным тоном, что мне и в голову не приходит ослушаться. – Передай отцу, пусть не беспокоится. Я позабочусь, чтобы Тимур не забыл перед парами занести ему на работу мобильный вместе с домашним обедом.
– Хорошо, – бурчу, прежде чем сбросить вызов.
Тимур, надо полагать, её сыночек, и тот факт, что он регулярно мелькает у папы на работе, колется в груди дочерней ревностью. Это что получается – пока я тактично закрываю глаза на двойную жизнь своего родителя, какой-то посторонний пацан усиленно набивается ему в любимчики? Ему родного отца, что ли, мало?!
Стоп, Лера, хватит! Нужно прекратить себя накручивать, так всё только больше усложниться. Во всяком случае, лучше терпеть общество самодовольного подлизы, чем липкие прикосновения Каурова.