Без права на возврат
Шрифт:
Возле машины ее терпеливо ожидали. Она заметила, что одежда вчерашнего гостя выглядела точно так же, как и вчера. Видимо, его дела с деньгами были совсем плохи, думала она, вздыхая и вспоминая то, как отдала свои последние сто пятьдесят рублей за цветы и свечу.
Хмуро поприветствовав его, она села за руль, пригласив его занять место рядом. На сегодня была запланирована целая куча дел, и если она не хочет очутиться там же, где и в прошлый раз, сразу же после возвращения придется наверстать упущенное. Бизнес лентяев не любит,
– Пристегнись, – велела она своему спутнику.
– Ты же помнишь, я не люблю пристегиваться.
– Даже если я на секунду поверю, что ты, это ты, то все равно пристегнись. Прошли те времена, когда по состоянию ремня определяли толщину яиц водителя. Сегодня по нему определяют толщину его кошелька.
– Хм. А если водитель – женщина? Толщину чего определяли у нее?
– Смешно. Но, думаю, ты и сам знаешь, что редкостная дура осмеливалась выехать на улицу непристегнутой даже тогда.
– А ты не в настроении сегодня.
– Не то, чтобы не в настроении. Просто слегка загружена работой. Сегодня наш китайский поставщик перепутал заказанные плейеры, а клиенты их уже ждут. Это не очень хорошо для магазина, если говорить без лишних преамбул. Менеджеры нервничают.
– Я могу как-то помочь?
– Думаю, нет. Но я буду рада, если мы обернемся быстро.
– А ты изменилась.
– В каком смысле?
– Стала такой деловой, что ли. Все у тебя продумано, логично.
Она хотела было возразить что-то, но прикусила язык и промолчала. Он попытался реанимировать диалог.
– Странно я себя ощущаю в твоей машине.
– Почему?
– Она такая…не знаю, как и сказать. Дорогая, что ли. Раньше за такую машину не знаю, что сделать нужно было. И кем быть.
– Ты удивишься, но сейчас это машина, я бы сказала, скорее, среднего класса. Ты разве не видел, что разъезжает по улицам Москвы?
– Если честно, у меня не было на это времени. Но я это учту. Я раньше и мечтать не мог о машине с кондиционером, а ты его даже не замечаешь. А помнишь, как я учил тебя водить машину в Лужниках? – он как-то слишком резко сменил тему.
– Ну, вряд ли это можно назвать обучением, конечно. Пару раз подергались на стоянке и только. Все равно потом пришлось ходить в автошколу и слушать лай инструктора и его сокровенные мысли по поводу водителей женского пола. А так, помню, конечно. Страшно было сначала, жуть. Как сейчас помню, в каких конвульсиях забилась машина, когда я попыталась выжать сцепление и аккуратно нажать на педаль газа! А потом увидела еще пять-шесть таких же отчаянно трясущихся автомобилей на площадке, и мне вдруг стало смешно. А сейчас я езжу на «автомате», и сложно будет так опозориться.
Она помолчала с минуту, а потому вдруг сказала:
– Удивительно, что ты это знаешь. Как будто бы ты и правда Генка. Не помню, чтобы мы возили с собой понятых. Хотя, Генка мог тебе проболтаться. И не такие чудеса на свете случаются.
– Думаю,
– Ну да, за исключением того случая, когда ты уговорил меня ехать по автомагистрали, хотя это и было запрещено. И как нас остановили сотрудники ГАИ, а я их ослепила фарами дальнего света. Тебе повезло, что ты работал на Петровке, иначе мало бы нам не показалось.
Через некоторое время в машине наступило молчание, которое закончилось только тогда, когда они подъехали к воротам кладбища. Оставив машину на парковке, они проследовали на территорию.
Знакомые уже рябины все так же стояли в переплетенных объятиях, словно пытаясь сказать каждому посетителю, что любовь нужно беречь и держаться за нее крепче, потому что в жизни заканчивается все, даже она.
Дойдя до знакомой ограды, она чуть было не вскрикнула от удивления. В искомом месте был только один памятник, с фотографией его матери. Генкин памятник, а также все следы его пребывания в данном месте бесследно растворились во времени.
Она не помнила, как добежала до выхода. Запыхавшись, он догнал ее и пробормотал:
– Я же тебе говорил!
Ничего не ответив, его спутница шла к машине. Лицо ее было белым, как январский снег, а пальцы нервно потрясывали автомобильный брелок.
Она же была здесь недавно! И отчетливо помнит, как удивилась тому, что памятника теперь два, как вновь разозлилась, вспомнив, что Генкина мать пришла сюда со своими клацающими сережками, будто не на похороны, а на водевиль в захудалый гастролирующий театр.
И теперь она своими глазами видела, что его могилы просто нет! Если бы она не была здесь бесчисленное количество раз, она бы точно поверила в теорию заговора и то, что его похитили и спрятали от нее, как рисовал ей опаленный трагическими новостями мозг тогда, двадцать лет назад.
Но сейчас-то она понимала, что все это, как минимум, бред. У нее явно что-то с головой. Наверное, так вот и сходят с ума.
Они сели в машину и неспешно тронулись в обратный путь. Он первый нарушил молчание:
– Ты хочешь есть? Я ужасно проголодался. Знаю, тебе нужно решать эти твои китайские проблемы с плейерами, но может быть, выкроишь часок, чтобы посидеть в парке со старым другом и пригубить горячий пирожок с картошкой?
Она поморщилась.
– Я не гуляю по паркам в холодные мартовские полдни. И жирный фастфуд не ем тоже. Но я действительно проголодалась.
Как-то замявшись, он сказал:
– К сожалению, сейчас я не могу себе позволить сводить тебя в более приличное место. Я думаю, так будет не всегда, однако сегодня мне нечего тебе предложить, кроме пирожка с картошкой. Но обещаю, что у тебя будет еще и с укропом.