Без Предела
Шрифт:
Представитель старейшин Торма явился к бывшему боцману лично и целый вечер упирал на здоровый патриотизм. Это же не шутки — это конфликт между Темными и Торговой Империей! Патриотизм у Барза имелся, но как у всякого, кто провел большую часть жизни в море, там и располагался — где-то между бескрайними волнами и небом. А потом нужда идти в квартал к Темным отпала, потому что Темные из Торма попросту исчезли. Их корабли ушли и не вернулись. Светлые проявили невиданную слаженность действия с Темными и тоже покинули порт. Но если исход Светлых можно было наблюдать с причалов, то квартал Темных опустел за одну ночь. Боцман догадывался как: если есть проход в их подгорья, а в замке засел один из тех, кто такие проходы делает, то вывод напрашивался сам — кое-где под Тормом теперь есть ходы, которые уводят к замку и далее в известном направлении.
Осада
Наемники из Малерны ушли, и Торм превратился в город, населенный мрачными жителями, готовыми к полному и окончательному разорению. Взлетели цены даже на сушеную рыбу, которую раньше никто особо не жаловал. Зимние шторма приковали рыбачьи флотилии к причалам, а рыбаков к портовым тавернам, где они спускали последние гроши. Жизнь замерла, убытки терпели все, и Барз не стал исключением. Бывшая команда его баркаса, что так позорно прославилась своей буйной фантазией, сидела в полном составе в городской тюрьме. Торговые суда, на которые он истратил целый тарл, как и все прочие, стояли в доках, но готовить к весне их стало незачем.
Весной почти весь городской люд высыпал на пристань, завидев два корабля Темных. Но суда, пройдя показательно близко ввиду порта, ушли в сторону Малерны. В этот день очередная делегация, ведомая главой города, снова явилась к Барзу. Старый боцман уже подумывал, а не перебраться ли ему в Малерну или куда подальше в один из западных портов? Глава города, опальный нофер сосланный в их глушь из столицы, испробовал на Барзе все приемы красноречия и дошел до такого унизительного как "откровенность, берущая за душу". Он даже пустил слезу, каясь в своем пренебрежительном отношении к такому видному жителю города, как Барз. В случае удачного завершения переговоров, бывший придворный обещал уже не несметные богатства, которых в городе не было, а защиту от слухов и сплетен. Барз смотрел на него как на умалишенного. Если запретить людям болтать о ком-нибудь, то они будут делать это шепотом, а слухи станут еще невероятнее, чем были раньше. Что может быть невероятнее, бывший боцман себе не представлял. Но он посетовал на такое развитие событий жене и она, как ни странно, сразу же нашлась с грядущей сплетней: колдуном объявят. А такая сомнительная слава могла отправиться за ним морем куда угодно. Порты для того и созданы, чтобы в них приставали корабли. Но корабли не всегда везут только товар. Барз решил, что от него не убудет попытаться поговорить с Темными. Попытка, которая ну никак не могла стать успешной, должна была пресечь все грядущие слухи в корне. Кто он такой, чтобы перед ним отворились ворота замка, и упал подъемный мост?
Дорогу к его бывшему трактиру, а ныне замку с Темным населением, торговцы натоптали так, что её даже не размыло весенними дождями. Вот по этой дороге, в сопровождении малочисленной, чтобы не вызывать ненужных подозрений, делегации, Барз и отправился к Темным. Жители Торма выходили из своих домов и кланялись, провожая свою последнюю надежду в недолгий путь. Бывший боцман чувствовал себя главным в похоронной процессии, то есть — покойником, о котором говорят только хорошее. Он даже подумывал, что вполне может им стать. Если люди вконец надоели Темным ежедневными визитами к замку, то остроухие и стрелу пустить могут. Но стрелять в Барза никто не стал. Когда он встал на краю рва, на него, как и на прочих, не обратили сначала ровным счетом никакого внимания. Просить "Откройте, пожалуйста, поговорить надо" было неумно. А неумным Барз не был. И глава старейшин Малерны, и глава Торма в подробностях рассказали ему какие извинения приносить. Но все это и многое другое городские глашатаи уже прокричали у этого самого рва, но ни камни
Барз прокашлялся и прокричал то единственное, что по его мнению не должно было породить новые подозрения у жителей города. Всякий, кто что-то продает по-крупному, знакомится с покупателем. Тот самый знакомый покупатель у Барза был, а так же стойкая уверенность, что именно этого Темного в замке не было. Внятно и громко, чтобы хорошо было слышно всем, Барз спросил, нельзя ли ему переговорить с Разведчиком Ларгисом, если он как раз сейчас чалится в этой каменной гавани.
Сначала ничего не происходило, и Барз решил, что счастливо отделался. Но, во-первых, он понятия не имел, что Ларгис, помешавшийся на море, замучил весь гарнизон замка рассказами о своем отважном друге-боцмане. Не меньше он истерзал чувствительные уши Темных сигналами боцманской дудки, которые выделывал без помощи этого приспособления. Во-вторых, Барзу не знал, что этот самый Ларгис стал членом семьи Повелителя Темных. Поэтому, когда раздался скрежет и громыхание цепей, а мост пошел вниз, он не поверил ни собственным ушам, ни собственным глазам.
Мост торжественно улегся на закраину рва и Барз, попутно прокляв эту палубу, будь она не ладна, отправился по дощатому настилу, расставляя ноги, как в хороший шторм. Решетка перед воротами показалась ему ничем иным, как пастью серой морской твари. Она приглашающе расходилась и вверх и вниз от середины, сверкая заточенными пиками. Всё это грандиозное представление с лязганьем и перемещением внушительных конструкций, закончилось тихим противным скрипом маленькой калитки, которую для него открыли в массивных воротах.
Темный, который любезно впустил его внутрь, тут же её и закрыл. Прочие обитатели цитадели уже спешили к подъемным механизмам с емкостями вполне понятного назначения. За время вынужденно затворничества металл несколько проржавел, и Темные спешили промазать цепи и вороты, раз уж их пустили в дело. Обратно и решетка и мост шли уже с более приличными звуками, но Барз все равно почувствовал себя как в ловушке, которая захлопнулась.
К его вящему удивлению, в главной башне замка, куда его так же молча сопроводили, обнаружился-таки один знакомый — тот самый Темный, который ввалился в его подвал при помощи Ларгиса. Правда, тогда он был зеленым, всё время стонал, и даже попытался пырнуть его ножом, но потом очень оценил курицу личного боцманского изготовления и даже пытался заплатить за трактир больше, чем предлагал Ларгис. После двух кувшинов крепкого извиня и не такое бывает. Еще Барз помнил, что этот Темный был как бы на вторых ролях — то ли младшим, то ли подчиненным при Разведчике. Покопавшись в памяти, боцман вспомнил имя — Гарнис. Мог бы и не вспоминать.
— Гарнис Ар Нитэль, Вы меня помните, Достойный Барз?
— Как не помнить? Чуть не располосовал меня поперек! — Барз верно предполагал, что напомнить о таком странном способе знакомства совсем не помешает.
— А что за дело к Ларгису? Кстати, у меня к Вам тоже есть дело. Помните, в день нашего знакомства к Вам заходила женщина? Я хотел бы её разыскать.
— Насти? Насти моя жена. А зачем она Вам? — Вот уж этого Барз никак не ожидал.
— Собственно, меня интересует запеканка. Потрясающая была запеканка. — Тёмный мечтательно закатил глаза.
Помнил ли он об этой запеканке всё минувшее время, или у них тут с разнообразием по части питания стало худо, Барз даже предполагать не стал. Кто бы мог подумать, что боцман может вызывать своим появлением такие воспоминания?
— Это запросто. Насти хоть противень целиком пришлет. Только вот…
— А-а! — Гарнис понимающе кивнул. — Ну, да. А что же Вы хотели? Это же просто ненормальность какая-то! Являются под стены целым войском и обвиняют нас в каком-то запланированном нападении. Безобразие! Повелитель велел проучить и доложить о результатах. Как, совсем тяжко?