Без прелюдий
Шрифт:
Пальцы сжимают ручку так, что пластик трещит. Хочется швырнуть эти бумажки им в лицо. Но вместо я все же ставлю свою подпись.
Они уходят, а я так и стою напротив закрытой двери. Хочется упасть в снег и разрыдаться, как ребёнку посреди улицы. Но вместо этого я быстро иду в сторону «Аристократа», чтобы расцарапать харизматичное лицо владельца. Он насколько жалкий мужик, если не может просто соблазнить женщину, ухаживая за ней. Подонок.
Глава 12
Наталья
—
Жизнь продолжается, в «Аристократе» аншлаг, ни одного свободного места, бизнес Когана процветает, а мой бизнес рухнул, так и не начавшись.
Мне хочется кричать: «За что?»
Что я ему сделала?
Чем моя пекарня помешала этому беспринципному мудаку?
Ненавижу!
— Мне не нужен столик. Мне нужен владелец. Где он?
— Константин Леонидович обедает, подождите, — указывает мне на удобный белый кожаный диван возле гардероба.
— Ах, обедает! Ну сейчас мы испортим ему аппетит, — игнорирую девушку, влетая в зал. Меня несет. Терять уже нечего. Понимаю, что со стороны выгляжу сумасшедшей, но на это мне тоже плевать. Я в состоянии аффекта.
Нечаянно врезаюсь в официанта в белоснежной рубашке, который несет на подносе блюда. Поднос летит на пол. Грохот, звон разбитой посуды, брызги чего-то томатного летят в женщину за столиком в бежевом костюме, которая ахает. Но снова плевать. Репутация этого ресторана не пострадает, в отличие от моей. Обвожу глазами зал, но барина не нахожу. Вспоминаю, что здесь есть еще отдельные комнаты. Лечу туда, игнорируя крики девушки, которая грозится вызвать полицию. В коридоре навстречу мне выходит управляющий, с которым я, кстати, однажды уже ругалась, когда требовала номер телефона Константина.
— Женщина, вы в своём уме? — ошарашенно спрашивает он меня.
— Нет! — игнорирую управляющего.
Резко распахиваю дверь отдельной комнаты. А там барин и правда обедает, чинно-благородно попивая вино. Но не один, а с женщиной. Такой же высокомерной сучкой, как и он сам. Потому что если Константин смотрит на меня с недоумением, то женщина – с пренебрежением. И тут я понимаю, что выгляжу не так шикарно, как она. Я с работы, в фартуке, с растрепанными волосами и размазанной косметикой от подступающих слез.
— Извините, Константин Леонидович, — хватает меня за предплечье управляющий. — Я сейчас ее уберу, — оттягивает меня от двери, но я сопротивляюсь.
— Отпусти! — холодно отзывается Константин и ставит свой бокал на стол. — Проходите, Наталья, — кивает мне барин. — А ты иди займись делами, — отсылает управляющего.
Одергиваю руку и прохожу. Хочется сразу вцепиться этому гаду в лицо немедля, но мы не одни, и я каким-то чудом себя сдерживаю.
— Константин, что происходит? — недовольно спрашивает женщина, когда я прохожу в комнату и складываю руки на груди.
— Извини, Татьяна, давай перенесем нашу встречу на завтра. У меня тут, как видишь, неожиданно важные дела, — усмехается.
Неожиданно!
— Ой, простите, что испортила вам свидание, — выливаю на эту парочку яд. — Завтра Костик все наверстает и удовлетворит вас как следует. Он умеет, — выдаю я от злости. И прихожу в восторг, оттого что Костику это не нравится. Он так сжимает челюсть, что, кажется, она сейчас треснет.
— И за этот неадеквает тоже прости, — мягко обращается к своей Танечке. — Наталья и правда не в себе, — стреляет в меня гневным взглядом. Сжимаю губы, наблюдая, как Константин помогает женщине надеть пальто и прощается с ней, провожая.
Да, я не в себе. Но сам виноват. Довел.
Константин возвращается через пять минут и закрывает дверь комнаты.
— Зачем ты это сделал?! — кричу ему в лицо. А этот подонок только ведет бровью и наполняет свой бокал вином.
Смотри, какая циничная, невозмутимая сволочь.
— Ты! Ты… — задыхаюсь.
— Сядь и успокойся! — рявкает он на меня.
— Я – успокойся?! Это ты успокойся! Чем тебе помешала моя пекарня?! Зачем ты ее закрыл?! Что же ты такой жалкий, а? Просто никто не даёт? Только через шантаж и принуждение?! — выпаливаю ему я. На что Константин просто хмыкает и протягивает мне бокал с вином.
— Или ты сейчас успокаиваешься и обосновываешь свои обвинения, или я реально вызову тебе психушку.
Вырываю у него бокал с вином, которое расплескивается, но не для того, чтобы выпить. А для того, чтобы выплеснуть эту подачку барину в лицо. Что я и делаю. Вино заливает наглое лицо и белоснежную рубашку барина. А он лишь прикрывает глаза, делая глубокий шумный вдох. А когда открывает, то хватает меня рывком за грудки и прижимает к стене.
— Отпусти! Ненавижу тебя, мерзавца! — пытаюсь вырваться. Размахиваюсь, чтобы залепить пощечину, но он ловит мою руку и больно сжимает, еще сильнее прижимая к стене, лишая дыхания.
— Успокойся, дура! — рычит мне в лицо.
И весь мой воинственный запал резко проходит. Слезы брызжут из глаз. Вдруг понимаю, что я не сильная и независимая, какой хотела быть. А жалкая и беспомощная. Мне тридцать пять лет, а я ощущаю себя ребёнком. Маленькой девочкой, которую обидели. И кроме как разрыдаться, она ничего не может. Рыдаю, зажмуриваю глаза, начиная от беспомощности колотить Константина в грудь.
— Что ты от меня хочешь? Что? — всхлипываю я. — Бери! Любовницей твоей стать?! Ну бери меня, — в истерике начинаю расстегивать пуговицы на платье, дёргаю их, отрывая. — Давай, бери! Только останови это все!
А он молча на меня смотрит, продолжая сжимать свою брутальную челюсть.
— У меня квартира съемная, дочь несовершеннолетняя, которую нужно поднимать на ноги. Без пекарни нам не на что жить! Бери меня, как хочешь! Только верни пекарню! — задыхаюсь от истерики.
— Все, тихо, — уже спокойно и хрипло произносит Константин. Останавливает мои руки, которые отрывают пуговицы. Прижимает меня к себе, зарываясь в волосы, и я уже беспомощно рыдаю в его рубашку, залитую вином. — В чем бы ты сейчас меня ни обвинила, — тихо говорит, перебирая мои волосы, — это не я. Я ничего у тебя не отбирал. Сейчас ты успокоишься и все мне расскажешь без эмоций.