Без семьи (др. перевод)
Шрифт:
Опомнившись, я увидел, что Витали стоит между мной и полицейским, держа того за руку.
– Как вы посмели ударить мальчика? – воскликнул он. – Какая низость!
Полицейский вырвал руку и, схватив Витали за шиворот, грубо потащил его за собой. Возмущенный Витали выпрямился и ударил кулаком по руке полицейского.
– Что вам нужно от меня? – спросил он.
– Я арестую вас. Идите в полицию.
– Для этого-то вы побили ребенка?
– Довольно болтать, идите за мной.
Витали сдержался
– Вернись на постоялый двор и побудь там с собаками. Я пришлю тебе весточку.
И полицейский увел его. Собаки бросились было за хозяином, но он велел им вернуться и они снова подошли ко мне. И тут я заметил, что они были в намордниках; только намордники эти состояли просто из узеньких ленточек, с кисточками по бокам.
Публика быстро разошлась. Осталось всего несколько человек, обсуждавших происшествие.
– Старик был прав.
– Нет, ему не следовало делать этого!
– А зачем полицейский бил мальчика, который был ни в чем не виноват?
– Во всяком случае, дело кончится плохо. Старику не миновать тюрьмы.
Я горячо привязался к Витали, и эта привязанность увеличивалась с каждым днем. Он заботился обо мне, как отец, выучил меня читать, писать, петь, играть на арфе. Во время пути он объяснял мне все, что мне казалось непонятным, и сообщал разные сведения о том, что интересовало меня. В холодные ночи он укрывал меня своим одеялом; в жаркую погоду брал у меня часть вещей, которые я нес. И разлука с ним была для меня очень тяжела. Когда мы теперь в ним увидимся?
Люди говорили, что его посадят в тюрьму. Неужели он долго просидит там? И что же я буду делать? На что буду жить?
Витали всегда носил деньги с собой, и полицейский так быстро увел его, что он не успел отдать их мне. А у меня было всего несколько мелких монет в кармане. Разве может их хватить на еду мне, собакам и обезьяне?
Два дня я просидел на постоялом дворе, не решаясь выйти на улицу. Наконец на третий день какой-то человек принес мне письмо от Витали. Из него я узнал, что моего хозяина действительно посадили в тюрьму и что в следующую субботу его будут судить за сопротивление полицейскому.
«Мне, может быть, придется дорого поплатиться за то, что я погорячился и поступил необдуманно, – писал он. – Приходи на суд, это послужит тебе уроком».
Далее он давал мне несколько советов, писал, что целует меня и просил приласкать за него Капи, Дольче, Зербино и Проказника.
Пока я читал письмо, Капи, поднявшись на задние лапы, обнюхивал его и махал хвостом: он узнал по запаху, что оно побывало в руках его хозяина. За последние три дня он в первый раз оживился и выказал радость.
В девять часов утра в субботу я подошел к двери суда и, как только отворили ее, вошел в залу. Мало-помалу она наполнилась:
Я не знал, что такое суд, но ужасно боялся его. Забившись в уголок за печкой, я прижался к стене и старался казаться как можно меньше.
Витали судили не первого. Сначала разбирали дело каких-то воров, потом людей, дравшихся на улице. Все они уверяли, что ни в чем не виноваты, но их всех осудили. Наконец вошел Витали в сопровождении двух жандармов.
Сначала я не слышал ничего из того, что спрашивал судья и что отвечал Витали. Я был слишком взволнован и только смотрел на моего хозяина. Он стоял выпрямившись, длинные седые волосы падали ему на плечи. Наконец я стал прислушиваться.
– Значит, вы сознаетесь, что нанесли несколько ударов полицейскому? – спросил судья.
– Нет, господин судья, всего один удар и только для того, чтобы вырваться от него. Подходя к лужайке, я видел, как он дал пощечину моему мальчику.
– Это ваш сын?
– Нет, господин судья, но я люблю его как сына. Когда я увидел, что полицейский ударил мальчика, я разгорячился и схватил его за руку, чтобы помешать ему ударить еще раз.
– Но ведь вы сами ударили полицейского?
– Да, когда он схватил меня за шиворот. Я невольно постарался освободиться от него.
– В ваши годы не следовало бы так забываться.
– Совершенно верно. Но не всегда человек поступает так, как следует.
Затем начали допрашивать полицейского. Он рассказал, как было дело, и настаивал на том, что Витали сопротивлялся аресту и ударил его.
Витали слушал показания полицейского невнимательно и смотрел то туда, то сюда, точно искал кого-то. Я понял, что он ищет меня, и, решившись наконец выбраться из своего уголка, прошел вперед.
Витали увидел меня, и его грустное лицо просветлело. Я почувствовал, что он рад меня видеть, глаза мои наполнились слезами.
– Вы можете сказать еще что-нибудь в свое оправдание? – спросил судья.
– Нет, мне нечего добавить, – ответил Витали, – но ради мальчика, которого я горячо люблю и у которого нет никого, кроме меня, я прошу суд не разлучать нас надолго.
Я думал, что моего хозяина выпустят на свободу, но вышло не так. Кто-то еще говорил несколько минут, а потом судья торжественно объявил, что Витали за оскорбление полицейского и сопротивление ему приговаривается к двум месяцам тюремного заключения и ста франкам штрафа. Два месяца тюрьмы!
Сквозь слезы я видел, как отворилась дверь и Витали ушел в сопровождении тех же двух жандармов.
Нас разлучили на два месяца. Куда же мне идти? Что делать?
Глава X
Плавучий дом