Без шума и пыли

Сарычев Анатолий Яковлевич

Филарет заметил, что майор взял две банки из второго ряда. Одна из банок непостижимым образом очутилась в кармане его синей спецовки.

– В следующей комнате трикотаж, – неохотно пояснил Вахид, быстро поглядывая в коридор.

За железной дверью открылась комната, доверху наполненная разноцветными кипами трикотажа. Справа вся стена тоже до самого потолка была заставлена кипами армейских маек.

Майор с Филаретом молча переглянулись.

– Давайте пройдем в большую комнату! – предложила Эмма, направляясь по коридору вправо. Она прекрасно

знала свои объекты и без подсказки ориентировалась в этом подземелье.

Через тридцать метров они вышли в просторное помещение, где на кирпичной стене красовалась знакомая надпись, выполненная белой краской: «Слава Эдичке!»

Длинная двухдюймовая труба, покрашенная черной краской, на высоте метра от пола тянулась вдоль всей стены.

В комнате Надежды не было.

Подвал был абсолютно пуст.

Глава 20

Подойдя к трубе, Филарет увидел под буквой «А» свежие царапины на стене. Труба была поцарапана во многих местах.

Пол внизу был затерт мокрой тряпкой. В воздухе стоял запах человеческого пота, крови и мочи.

Эмма снова взяла бразды правления в свои руки.

– Что за свинарник вы тут устроили? Гадите прямо на рабочем месте! У вас что, туалета нет?

– Туалет есть, но… – замолчал Вахид, не зная, что сказать.

– Покажите мне ваш туалет! – приказала Эмма, рукой сделав отмашку остальным членам группы.

Едва только они скрылись, как Иванов, встав на четвереньки, обнюхал мокрое пятно и так же на четвереньках, шумно втягивая носом воздух, побежал в коридор.

Увидев серьезное лицо майора, Филарет воздержался от замечаний и молча последовал за майором. В коридоре Иванов, повернув голову сначала направо, потом налево, еще раз шумно втянув воздух, уверенно повернул налево и все так же на четвереньках, держа голову сантиметрах в пяти от пола, побежал.

Пробежав одну железную дверь, вторую, поднял голову, понюхал воздух, сморщил нос и, уверенно подбежав к четвертой двери, поскреб ее ногтями левой руки, точно имитируя роазыскную собаку.

– Схожу, приведу этого Вахида, – предложил Филарет, срываясь с места.

Он не мог стоять на месте, опасаясь, что сейчас заорет от бессилия.

Туалет обнаружился в конце коридора, но ни Вахида, ни Эммы не было видно.

Рывок за ручку, хлипкая дверь вылетела вместе с задвижкой и петлями.

В узеньком пенальчике на полу сидела Эмма, прислонившись спиной к стене. Ее голова бессильно упала на грудь. На унитазе стоял Вахид, прилаживая к высокому сливному бачку белую капроновую петлю.

Не раздумывая, Филарет ударил кулаком ему в промежность, вложив в удар всю силу и злость на этого подонка.

Хрюкнув, он сначала согнулся, соскользнув одной ногой в унитаз, вскинулся и, попав головой в петлю, задергался в ней.

Филарет этого не видел. Склонившись над Эммой, он пытался привести ее в чувство.

Рот Эммы был заклеен широким скотчем, а руки сзади связаны тем же самым скотчем. Он несколько

раз облепил ее запястья.

Он плеснул водой в лицо женщины, она открыла глаза и застонала.

– Что случилась, Эммочка? – спросил Филарет, сдергивая пластырь с губ женщины.

– Вахид зажал мне горло локтем. Я потеряла сознание. Последнее, что я слышала, как он говорил, что повесит меня, а сам взял и повесился, – кивнула она на болтающегося в петле Вахида.

– Я сломал дверь и увидел тебя сидящей на полу.

– Давай быстрее найдем твою жену и смотаемся отсюда. Мне совершенно не хочется попадать в свидетели самоубийства! – заявила Эмма, растирая затекшие руки.

– Я у него только ключи от комнат возьму, – сказал Филарет, обыскивая висящий труп.

Зажигалка, пачка сигарет, мобильный телефон, бумажник и здоровенная связка ключей перекочевали в карман Филарета.

Собрав с пола обрывки скотча, Филарет положил их себе в карман.

– Ты в состоянии идти? – спросил он Эмму, протягивая ей руку.

– Он меня по печени ударил, – простонала Эмма, держась за правый бок.

– Больше он никого бить не будет! – сказал Филарет, кое-как прилаживая дверь на место.

Низкий гул заполнил весь подвал.

– Побежали быстрее, это включился вентилятор! – громко сказал Филарет, дергая Эмму за руку.

Она находилась в легком ступоре и не совсем адекватно реагировала на обстановку.

– Мордами на пол! – прозвучала громкая команда.

Не рассуждая, действуя на одних много лет назад вбитых реакциях, Филарет рванул Эмму на себя, снова заскочив в туалет. Автоматная очередь прозвучала неожиданно громко в пустом подвале. Пули звонко зацокали, отбивая по стенам кирпичную крошку.

– Ты прямо Рэмбо, инженер! – восхищенно сказала Эмма, рассматривая полу халата, пробитого пулями в трех местах.

«Стреляли по ногам. Хотят взять живыми!» – обожгла Филарета тревожная мысль.

– Эй, урус! Выходи! Стрелять не будем! Рука гора делай! Вахид отдавай! – на плохом русском языке сказали справа.

– Зеркальце дай! – попросил Филарет врача.

Эмма быстро вытащила из кармана черный пластмассовый футляр. Вытащив из держателя унитаза щетку, Филарет воткнул в него зеркальце и, высунув щетку в коридор на уровне пола, посмотрел направо. В коридоре никого не было видно. Только перевернул зеркальце влево, как раздалась длинная автоматная очередь.

Филарет втянул зеркальце обратно.

Он успел увидеть, что в самом конце коридора стоит весь заросший детина и держит у бедра автомат.

– Какой умный урус! Ахмед долго может стоять, он хорошо спал, много кушал.

– Я немножко резать Вахида буду! Потом скажу: это Ахмед сделал! Сейчас милицию вызову, у Вахида мобильный телефон есть! Милиция мне, русскому, поверит, а не такому чурке, как ты! – спокойно сказал Филарет, протягивая телефон Эмме.

Ни слова не говоря, женщина три раза ткнула пальчик в клавиши, которые издали громкий мелодичный звук.