Без симптомов (Сборник)
Шрифт:
Девушка сразу притихла, подняла опухшее, испуганное лицо.
– Идиот!
– со стоном обругал себя Троишин.
– Какая у них машина?..
– Большая… Самосвал, кажется… Ой, Геннадий Андреевич! Их же трое. С ружьями.
– Глаза Вари осветились новой тревогой, за него.
– Номер запомнила?
– Что вы, Геннадий Андреевич… Какой там номер…
“Газик” выскочил на край болота и замер.
Здесь они повернули направо, к развилке… Можно бы сразу по просеке, но побоялись.
Через полчаса “газик” пристроился в хвост тяжелому КрАЗу - тот грузно катил по дороге, разделявшей участки двух лесничеств, и поднимал в воздух фонтаны грязи, так что следом за ним путь оставался укатанным и незатопленным.
Троишина быстро заметили - КрАЗ прибавил ходу, даже стал задевать краями бортов стволы деревьев, срывая кору и ветви. Перед Троишиным на дорогу сыпались листья и древесные обломки. Троишин держался позади метрах в сорока, чтобы не забрызгали грязью ветровое стекло и чтобы не оказаться застигнутым врасплох, если КрАЗ неожиданно тормознет.
Минут двадцать колесили по лесу, потом выехали на шоссе. Троишин вновь разозлился на себя: по сути, он ничего не сможет с браконьерами сделать. У них и КрАЗ и ружья. Варя была права… Что придумать? Скоро лес кончится, и сил не будет даже затормозить…
За этими мыслями Троишин едва не прозевал опасность: КрАЗ слегка сбавил ход, на правую подножку осторожно вылез один из браконьеров, с густыми пшеничными усами, и, ухватившись за угол борта, с левой руки прицелился в Троишина из карабина.
– А, скотина!
– Троишин вильнул влево и, тут же увеличив скорость, попытался обогнать КрАЗ. Но шофер разгадал уловку и сам перекрыл путь: грузовик понесся зигзагами.Шоссе поднималось на холм, перевалить его - и лес скроется позади, за пригорком… Глупо… Ничего не смог…
Троишин стиснул руль так, что пальцы побелели. Страшная злость закипела в душе. Он приноровился к вилянию КрАЗа, подстроился к нему - и вдруг резко сорвался с ритма, выскочил сбоку от грузовика и нырнул передом “газика” прямо под кузов.
Грузная туша КрАЗа начала сминать крыло и бампер, по ветровому стеклу рассыпалась паутина трещин. Грузовик стало разворачивать боком, потянуло в кювет, он натужно застонал, затрясся кузовом… Загремела по земле решетка радиатора… КрАЗ все наезжал на “газик” - и никак не мог наехать, заламывал ему капот, тащил за собой под откос.
Последнее, что видел Троишин, как странно медленно переворачивался КрАЗ кверху брюхом, отчаянно вертя толстыми грязными колесами, а из кузова вываливались, судорожно дергая ногами, большие лосиные туши.
Хирург глубоко затянулся и тут же брезгливо отбросил в сторону окурок папиросы, сгоревшей до гильзы.
–
Участковый снял фуражку, достал платок, вытер лоб. Постоял, помолчал, глядя перед собой в пол.
– Гады… Такого человека покалечили…
Хирург тяжело вздохнул.
– Да, не каждый на такое решится… Даже на войне. Этим тоже досталось. До черта переломов… А усатый умер. Ночью. Весь череп был разбит.
Участковый крякнул.
– Веселая получилась охота…
– И вот еще что. Я ведь вам главного не сказал, Василий Николаевич. Самое странное, что выходит, будто лесник сломал себе позвоночник давно, не менее десяти лет назад… Рентген показывает… И паралич - от этого… Тоже вроде как десять лет должен он параличом страдать… А ведь он за рулем сидел…
Кроме этого, всего-то несколько ушибов и ссадин… И у него на руке… на правой, этот браслет был надет. С надписью.
Хирург достал из кармана халата браслет с пластинкой, какие носят гонщики.
Участковый надел очки.
– “А.С.Кузнецов. Москва. Кутузовский проспект…” Адрес… и телефон… Подожди, Миша… Мне Троишин когда-то говорил: если с ним что случится, сразу вызывать… кажется, вот этого самого Кузнецова.
Кузнецов прибыл наутро.
– Все-таки попал ты в историю. Эх, Генка, Генка… - Он улыбался, но чувствовалось, что улыбка эта дорого ему стоит.
– Ну, ничего. Сейчас мы тебя поднимем.
– Кроме позвоночника, ничего не повреждено? Вы уверены?
– обратился Кузнецов к хирургу.
– Уверен, - немного растерянно ответил тот, пытаясь сообразить, что же дальше произойдет.
– Прекрасно, - обрадовался Кузнецов.
– Тогда доставайте носилки грузим его в “Скорую” и везем в лес… Тут у вас до леса километров шесть будет?
– Семь… Но ведь… Я не понимаю…
– Это трудно объяснить. Нужно увидеть… Делайте, пожалуйста, что я прошу. Раз уж вызвали.
Хирург пожал плечами.
“Скорая” остановилась на опушке, Троишина вынесли из машины. Прикрыли плащом - снова моросил дождь.
– Сейчас попрошу вас в сторонку… Сядьте в машину, что ли… Не нужно, чтобы рядом было много народа… Так ему труднее.
Кузнецов умоляюще посмотрел на хирурга, медбратьев и участкового, понимая их подозрительное изумление.
Они подчинились. Кузнецов присел перед носилками на корточках и стал ждать.
Минуты через три лицо Троишина покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Потом он тяжело приподнял одну руку, другую… Наконец сел словно медленно, с трудом просыпался от тягостного сна.