Без Сна
Шрифт:
Глотая свой пенистый кофе, я незаметно осматриваюсь. Декор довольно простой и почти полностью черно-белый. Цветная линия подушек на диване, глубокие тона драгоценных камей, которые стали единственными яркими пятнами во всей комнате. Это так элегантно и красиво.
Но это заставляет меня беспокоиться о том, чтобы не разлить кофе на что угодно.
Я не уверена, что хотела бы жить в такой формальности. Я изучаю профиль Линдена и задаюсь вопросом, находит ли он его удушающим.
Прежде чем он поймет меня, я отворачиваюсь, и смотрю на длинное, широкое зеркало над диваном на соседней
Линден смотрит на меня с тревогой. Когда он понимает, почему я расстроена, он хихикает.
— Ты знал! — обвиняю я, указывая пальцем на него.
— Ой, да ладно. Это мило, — говорит Линден.
Я поставила свой кофе на стол и буквально подпрыгнула чтобы попробовать привести хоть какой-то порядок в хаос на голове. Что-то хлопает меня по спине, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть одну из подушек на полу. Я хватаю ближайшую к себе подушку и бросаю её в него. Он вытягивает руки вверх, чтобы заблокировать то, что было бы идеальным ударом в лицо, затем снова запускает ей в меня, и сразу же еще одной.
Я кричу, и мы оба смеёмся и бросаем подушки, пока все прежние прекрасно расположенные декорации не оказываются на полу. Линден хватает меня за талию и возвращает на диван, притягивая меня к себе.
Он пробегает пальцами по моим спутанным волосам, поправляя некоторые пряди.
— Ты выглядишь так очаровательно. И тут, почти без предупреждения, его губы оказываются на моих, и он притягивает мои бёдра к себе, и я едва могу дышать.
Это настоящий поцелуй. Это тепло, мягко и целеустремлённо, вчерашний поцелуй не был таким. Одна рука движется по моим рёбрам, по бёдрам, затем он зажимает пальцы под моим коленом и тянет мою ногу вверх и через него, наши тела так близко, что он меня согревает даже лучше, чем сливочный капучино.
После долгого, мягкого, затяжного поцелуя он отрывается и наклоняет голову, чтобы посмотреть мне в лицо, хотя он держит мою ногу так, чтобы наши бёдра были очень близки.
— Почему я не замечал тебя раньше? — шепчет он и проводит одним пальцем по моей щеке. Я останавливаюсь на смешном чувстве дежа вю, которое провоцируют его слова. Это потому, что я думала, что этот разговор происходит примерно тысячу раз? Или я действительно мечтала о именно такой сцене?
Я улыбаюсь ему, когда он снова наклоняется ко мне. Всё это так волнующе и нереально, и я не знаю, что делать. Честно говоря, всё происходит немного быстро. Но не для меня, для него. Я мечтала об этом годами. Возможно, Линден просто быстро движется.
Я не могу сказать, что я возражаю.
Кончики его пальцев касаются моей голой кожи спины, между поясом брюк и рубашкой. Он колеблется, как будто он не уверен, что делать дальше. Затем его пальцы скользят по моему позвоночнику и тянут меня ещё ближе к нему.
Я забываю все свои переживания. Это не имеет значения. Сегодня, сейчас все прекрасно.
Всё кажется правильным.
Глава 19
— Ты не видела этого? — Слова Смита потрясли меня после пробуждения.
— Что? Смит? — грубо говорю
— Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не видела, а не то, что ты решила не говорить мне.
— Видела что? — туман начинает проясняться, но ещё полностью не исчез.
На другом конце долгое молчание.
— Иди, посмотри новости, — говорит он с отчаянной ноткой в голосе, которая пробуждает меня до конца. — Перезвони мне позже.
Он вешает трубку, не прощаясь.
Тонущее чувство в желудке — лучшее предсказание, чем дар Оракула. Я засунула ноги в тапочки, не утруждая себя одеванием и почти выбежала из своей комнаты на кухню.
Пока ещё никто не поднялся. Ещё рассвет, прошло всего два дня после Рождества, и пятница в придачу. Я должна ещё спать.
Я включаю телевизор и убавляю звук, стоя лицом к экрану, и мои внутренности превращаются в желе.
Кто-то ещё мертв, и я не получила никакого предупреждения. Почему у меня не было видения? Я должна была предвидеть это.
Разве нет?
Я изучаю место преступления — то, что мне удаётся разглядеть, и я не знаю, что думать. Это похоже на пустующее пространство, и я не вижу никакой крови. Лежит тело, покрытое снегом, среди рыхлой пробивающейся кое-где коричневой травы, но видны очертания — слава богу — оно цельное. Вокруг протоптаны следы, но я не могу догадаться, какие из них появились раньше и какие принадлежат полицейским.
Репортер новостей рассказывает о том, как полиция работает всю ночь напролет, и как, по их мнению жертва умерла. Я отсчитываю обратно часы и понимаю, что горло горит от стыда, потому что убийца, вероятно, совершил это, пока я была занята Линденом.
Я полностью истощена, я опускаюсь на стул и даю волю слезам. Рационально, я знаю, что я ничего не могла сделать без видения. И я напоминаю себе, что я спасла двух других подростков от ужасных смертей.
Но все это сейчас кажется не важным. Я не спасла этого.
Я должна стараться лучше. Я должна сделать больше.
Я так потерялась в жалости к себе, что мама застаёт меня врасплох, и я подпрыгиваю, когда она касается моей руки. Она видит слёзы, которые мне не удалось скрыть, и прикосновение её руки на моей сжимается. — Что случилось?
Я безмолвно делаю жест в сторону молчащего телевизора.
— О, нет, — говорит мама, её голос больше похож на скрип. — Только не это.
Даже в своём кресле она заметно опускается, и мы обе опираемся друг на друга и смотрим на экран. Я уверена, что мы пропускаем детали, потому что выключен звук, но сейчас они, похоже, не очень важны. Что может быть важнее простого факта, что другой ребёнок, такой же, как я, мёртв?
Я наклоняю голову, когда камера снимает панораму за спиной репортера.
— Они вызвали ФБР, — говорю я, замечая яркие буквы на спинах черных курток. Мама колеблется, а затем увеличивает громкость.
…— Использовались различные способы для убийства каждой жертвы, теперь полиция заявляет, что есть некие признаки, указывающие на то, что один и тот же человек в ответе за все три убийства. Агент Джонсон, не могли бы вы рассказать об этом немного подробнее?
Камера поворачивается к мужчине в костюме, который выглядит усталым и помятым.