Без социалистического реализма (рассказы)
Шрифт:
Впрочем, воры, конечно, и при социализме встречаются. Бывают даже и бандиты. Гениальный Карл Маркс совершенно правильно писал, что при социализме нет причин для воровства и бандитизма. Но что же ты поделаешь, если воры и бандиты не читают трудов Маркса, не знают, что их древние профессии немыслимы, когда орудия производства стали достоянием трудящихся.
Может быть тут виноваты некие рутинеры и оторванные от жизни начетчики, которые до сих пор, цепляясь за отжившее старое, запирают свои квартиры на допотопные замки -- эти символы частной собственности? Может быть один вид допотопных замков пробуждает
Однако, как бы там ни было, но в условиях построенного социализма при победном движении к коммунизму, воры, мазурики, бандиты и жулики стали куда благороднее. Если этот замечательный прогресс будет так стремительно развиваться и дальше, то к моменту построения коммунизма уголовники, возможно, вообще, действуя по способности и приобретая по потребности, будут оставлять на месте преступления букеты роз и фиалок.
К этому дело и идет. Благородство среди уголовников растет. А вот вам и неопровержимый факт.
Как-то ночью, лунною и морозною, шел домой после какого-то ученого заседания академик Возявленский, один из ведущих химиков. Ученые мужи, как известно, в любом состоянии всегда думают, чего-то там изобретают, анализируют, а поэтому очень рассеянны. И вот, когда академик Возявленский, отворив калитку, зашел к себе во двор (жил он во флигеле, в глубине двора), и когда две фигуры, вынырнув из-за снежного сугроба, подступили к нему, он посмотрел на них восторженными старческими глазами и сказал:
– - Коллеги, а все-таки це три, аш два, о два...
– - Ну, не чумри!
– - глухим басом прервала, возможно, гениальнейшую формулу академика одна фигура и толкнула академика слегка в живот: -Сдрючивай это!
Но все же академик Возявленский был так занят своими мыслями, что только после того, как с него сняли шубу, он несколько удивленно спросил:
– - Мы с вами знакомы?
– - Скидывай клифт, -- спокойно буркнул басистый.
– - То есть, что значит "клифт"?
– - Спинжак, старик, спинжак!
– - охотно перевел второй тоненьким тенорком кошачьего тембра.
– - Сдрючивай спинжак, понял? Раз мы тебе забарали, дак не вертухайся!.. Ты наш, понял7
С академика сняли пиджак, а потом все пошло гладко.
– - Давай гудочек!
– - сняли галстук.
– - Скидывай бабочку, -- сняли рубашку.
– - Федька, достань лопатник!
Академик почувствовал, как у него пошарили в карманах брюк.
– - Пахан, лопатник у него был в клифте, а издесь бочата, рыжие бочата. Понял?
– - Простите, вы на каком это языке говорите?
– - поинтересовался академик.
– - Ты, старик, мине не ботай, а то как дам по рогам!
– - предупредил басистый, но кошачий тенорок оказался более воспитанным.
– - Ты, старый фраер, не бойси, пахан шутит. Чмурит пахан, понял? Сдрючивай шкары!..
– - А что это такое?
– - Шкары
Когда дрожащему на морозе академику сказали снять нижнюю рубашку и кальсоны, он взмолился:
– - Милейшие, ведь я так могу простудиться, погибнуть! Кроме того, кальсоны мои сзади просижены и залатаны...
– - Латка тоже мануфактура, -- возразил бас.
– - Хочешь человеческого обслуживания, дак и ботай, скидывай!
Пришлось скинуть и нижнее белье. Но вот, когда вопрос зашел о носках, тут-то и стало заметно облагораживающее влияние социализма.
– - Милейшие!
– - легко подпрыгивая, растирая себе живот, грудь и тощие ноги, закричал академик Возявленский.
– - Дорогочтимейшие, оставьте хотя бы носки! Пропаду, погибну, а я все же академик, большой ущерб для науки и особенно химии будет.
– - А ты, старик, скидовай носки и жми домой, по дороге согреешься, -посоветовал бас.
– - Пахан!
– - таким новым, облагороженным, вдохновленным голосом заговорил тенор.
– - Ты кнацаешь, он академик, может даже целый прохвессор, химик, понял? Может он той химией на пивоварном заводе пену вызывает и градусы накачивает, понял? Нельзя, пахан, с такого фраера дрючить усе, нехай топает в носках, понял?
Ну, тут между грабителями загорелся ученый спор. Бас доказывал, что на пивоваренном заводе главное не химия, а хмель. Тенор говорил, что, мол, вся польза бывает от микробов и, значит, все дело в химии. А голый академик уж и говорить не мог, только дрожал, как медуза, и по-волчьи клацал зубами.
В конце концов, как и должно быть, победило новое и прогрессивное. Тенор переспорил баса и сказал академику:
– - Потай, старик, в носках до хаверы. Ты, старик, полезный, может чего-нибудь там придумаешь или отчибучишь с микробами для крепости пива. Живи, старик, понял?
Конечно, если бы это раздели не академика Возявленского, а какого-нибудь юношу или сорокалетнего ровесника Октября, то ничего бы они не заметили и ничего бы не оценили. А академик Возявленский после того, как его дома жена растерла спиртом, отпоила горячим чаем, первым долгом сказал:
– - Душечка Нионила Филипповна, ты помнишь, как меня раздевали в девятнадцатом году? Тогда все сняли. А вот теперь, представь себе, носки все же оставили. Растет, как не говори, благородство даже среди грабителей!..
Правда, академик Возявленский человек был аполитичный, Маркса в жизни не читал и не понял он действительных причин облагораживания уголовников. Не понял и объяснил это тем, что на грабителей благотворно повлияло развитие науки. Что поделаешь, он -- ведущий химик, такого надо терпеть. Может он действительно что-нибудь придумает для повышения крепости пива?..
– ------
Клоунада
Номер, значившийся на цирковых афишах, как "Братья Ложкины -оригинальные буффонадные клоуны", на протяжении тридцати пяти лет упорно шел без всяких изменений. Один из братьев Ложкиных, Степан Макарович Хомутов, был "белым клоуном". Лицо у него было обсыпано мукой. Одет он был в костюм арлекина, с вышитым ниже спины улыбающимся солнцем. В руках он держал многострадальную колотушку.