Без срока давности
Шрифт:
— Так что там все-таки было, в Париже?
— Какой «Париж»? Я же вам говорил, что Кутепов прибежит, как собачка, — ухмыльнулся генерал. — Причем тогда я просто предполагал, не зная, как низко они упали, а сейчас насмотрелся. — И он провел ладонью над головой, показывая, как глубоко погрузился во все неприятное.
— Вы когда вернулись, Лев Ефимович? — решил сменить тему Поздняков, и Защепа после коротенькой паузы улыбнулся.
— Да, вы правы, что-то я никак не могу прийти в себя, — признал он. — А вернулся я ночью. Опоздал
— Как добирались обратно? Я имею в виду, трудности были?
Защепа снова улыбнулся, но теперь уже улыбка его была почти прежней, — человека, уверенного в своей правоте:
— Как и по пути туда — никаких забот. Почти как на прогулке. Те тоже кое-что умеют делать.
— «Те» — это?…
— Те, кто за кордоном, Кирилл Фомич. Обратно они меня проводили до Слуцка.
— До Слуцка? Это же в Белоруссии, — удивился Поздняков.
— Точно так, до Слуцка. Пожелали успехов, облобызали троекратно и отправились назад. Только что в вагон не посадили.
— А пограничники?
— Господь с вами, какие пограничники! Там все те же люди, те же порядки, что и в прежние времена, до вашей революции. Контрабанда нужна всегда и всем.
Поздняков почувствовал злость, хотел сказать что-нибудь резкое, но сдержал себя: Защепа-то тут при чем?
— Знаете, Лев Ефимович, вам в самом деле надо отдохнуть, прийти в себя и подготовиться к отчету. Вы ведь привезли не только знания, но и впечатления, а они могут быть и поважнее в иных случаях.
Встретились в субботу у Защепы дома.
К отчету он подготовился серьезно, докладывал четко, аргументы приводил основательные, на каждое замечание у него были ответы, но без пустой бравады и высокомерия.
Начал с РОВСа.
Положение нервозное, ведется неутихающая подковерная возня.
Созданный в 1924 году приказом Врангеля, Российский общевоинский союз должен был объединить все общества и союзы, которые успели создать бежавшие из России воины белой армии, и всем было ясно: идет переформирование и подготовка к новым «великим свершениям». Было ясно и другое: денег на всех не хватит, вот, и надо объединяться!
Была и фигура, кажется, бесспорная: как-никак Врангель не капитулировал, оружия не отдавал и в плен не сдавался. Герой героем!
Правда, деньги давали, но все время требовали отчитываться о «свершениях». Потом денег стало меньше. Ну, а после неожиданной смерти Врангеля дела пошли вовсе плохо. Во главе РОВСа поставили Кутепова.
— Кутепов, конечно, сразу окружил себя людьми, лично ему преданными, — рассказывал Защепа. — Это, конечно, разумно, но во всем нужна мера, а Саша меры не знает. Только и есть у него, что последний командир Преображенского полка, рожденного славным Петром.
Тут Защепа отвлекся, рассказал старый анекдот еще времен Гражданской.
Когда Деникин услыхал от Кутепова: «Я — последний командир Преображенского полка!»,
— Ну, что вы говорите, Александр Павлович! Какой вы командир! Полк-то императорский, а вас Временное правительство назначило.
Кутепов попробовал возмутиться, но усмешки большинства окружающих сбили с него весь пыл.
— Ну, и сейчас ничем не лучше, если без прикрас, — продолжил Защепа. — Деньги дают, но требуют показать результаты, а с ними у Сашки плохо. Мало того, что у него, — это бы полбеды. Беда в том, что успехи есть у других, и о них все говорят.
— Например? — вцепился Поздняков.
— Например, того же Туркула, о котором я вам говорил, всюду нахваливают за решительность в Болгарии. Многие офицеры готовы поддержать его: так, дескать, и с Совдепией надо поступать. И, между прочим, такие настроения симпатичны многим политикам Европы. Они постоянно намекают и открыто говорят, что большевики слишком долго находятся у власти! У генерала Шкуро реальные связи на Кавказе, и он всем обещает поднять там восстание. Быкадоров на Дону грозится казаков всколыхнуть. А Кутепову нечем крыть! Вся его сила — в Париже.
— То есть поедет в Россию?
— Ну, экий вы торопыга, господин чекист! — искренне возмутился Защепа. — Сидите и слушайте.
В Варшаве генерал быстро нашел знакомых. Их и искать не надо было: все знали, где бывают те, кто приехал из России.
Защепе искренне обрадовались не только потому, что человек с родины приехал, главное — свой, соратник, которого считали погибшим. А он — жив!
— Знаете, — честно признался Защепа, — я прослезился. Так жалко их стало. Мужественные, гордые, верные, но — чужие. И никак это не изменить. Хотел сказать: бросайте все, возвращайтесь, и понял: не поймут, а то и шлепнут чего доброго.
О том, что прибыл как представитель мощной тайной организации Защепа сказал только тем, кого знал, казалось, всю жизнь, кому доверял полностью. Сказал и стал расспрашивать, как добраться до Парижа и повидаться с Кутеповым.
— На кой он тебе, Левушка? — было спрошено.
— Надо, Алеша, надо. Нужно оружие, нужна координация действий, люди нужны, деньги. А где взять? Только у Саши просить.
После этих слов он и услышал почти все, что потом пересказал Позднякову. А напоследок ему посоветовали:
— Отдыхай, гуляй, с паненками свидайся и ни о чем не беспокойся. Сашка сам сюда приедет, едва услышит о твоем появлении.
Правда, на следующий день с самого утра приходили «повидаться» то один давно знакомый офицер, то другой, и так, передавая с рук на руки, сопровождали весь день, пинкертоны.
Впрочем, Защепе-то это безразлично: он в самом деле просто отдыхал, встречался со старыми знакомыми.
На третий день сообщили, что Кутепову в Варшаву, видите ли, ехать несподручно, ибо «организация нуждается в нем ежеминутно». Поэтому назначает встречу в Берлине. Сашка остался Сашкой.