Без суда и следствия
Шрифт:
Она говорила правду: чтобы не дали стипендию, мне достаточно было одной двойки.
И тогда в поисках очередного спасения я посмотрела на парня, сидевшего с абсолютно непроницаемым лицом.
— Как его зовут? — тихо спросила я.
— Андрей Каюнов.
Я встала и подошла к нему:
— Андрей, ты доказал теорему по вышке?
— Доказал.
— Тогда спаси меня.
Он улыбнулся и протянул мне тетрадь. Я быстро переписала доказательство.
— Ты спасаешь меня уже второй раз.
Он снова улыбнулся, но эта улыбка сделала его несколько старше. А я обратила внимание на его необычайно умные глаза (прежде я ни у кого не встречала таких глаз). Сопоставив факты, подумала, что передо мной незаурядная личность (ребенок явно не серийного производства).
Глава 6
На следующее утро после ареста Андрея я проснулась очень рано. Накануне забыла задернуть шторы, и теперь потоки света вливались в комнату сквозь раскрытые окна. Как назло, день был солнечный и теплый. Проснувшись, едва открыв глаза, я сразу же почувствовала, как должно измениться все в моем дне… Сидя в кровати, я думала о том, что теперь делать. Когда-то мне приходилось слышать, что к следователю для допроса вызывают повесткой. Но кто знает, сколько эта повестка может идти? Нет, ждать я не могла. Было необходимо добиться встречи с прокурором и следователем раньше, чем они вызовут меня к себе. Необходимо знать, на основании чего был арестован мой муж, что у них есть такое, позволяющее предъявить ему уголовное обвинение? Необходимо найти хорошего адвоката. Для этого следует узнать, кто вел юридические дела галереи. Может быть, у Андрея уже был адвокат? Именно этим я и решила заняться. Не откладывая дела в долгий ящик, я позвонила другу Андрея, совладельцу галереи Геннадию Кремеру. Ни Кремер, ни его очередная подруга ничего не знали об аресте. Я не стала им говорить. Адвоката у галереи не было. Юридическую сторону (оформление договоров и т. д.) представляла некая фирма-посредник, с ней вел дела нотариус, ни Андрей, ни Кремер не знали ничего об этой фирме. Контора занималась исключительно гражданскими делами. Кремер очень заинтересовался моими расспросами и, в свою очередь, спросил, придет ли в галерею Андрей. О первом (почему я всем этим интересуюсь) я говорить не стала, на второе ответила «нет» и повесила трубку.
В вестибюле прокуратуры был другой дежурный. Я спросила, могу ли видеть прокурора, и мне ответили, что могу записаться на прием во второй половине дня. В приемной сидела молоденькая девчонка.
— Что вы хотели? — осведомилась она.
— Запишите меня сегодня на прием к прокурору! — потребовала я.
— Через месяц. Раньше нельзя, все занято.
Я вынула купюру в двадцать долларов и положила перед девицей на стол. Она спрятала деньги в сумочку, окинула мою фигуру презрительным взглядом, потом открыла ящик стола, вытащила листок с гербовой печатью в углу.
— Фамилия?
— Татьяна Каюнова.
— Сегодня в три. Не опаздывайте.
Я вышла из приемной. Мягкий ковер заглушил шаги, и у поворота я лицом к лицу столкнулась со следователем.
— Вы здесь? — удивился он.
— Очень хорошо, что я вас встретила! Я хочу с вами поговорить и узнать, за что арестовали моего мужа.
— Я собирался вызвать вас повесткой.
— Но я не собираюсь сидеть и ждать сложа руки, пока вы незаконно держите моего мужа в тюрьме!
— Вы зря разговариваете таким тоном. Все совершенно законно. Каюнова арестовали за убийство. Вернее, за три убийства.
— У вас есть доказательства? Может, свидетели?
— Вы что, его адвокат?
— Я — его жена! Андрей невиновен!
— Неужели вы не разглядели за столько лет, что живете с психом?
— Не смейте его оскорблять! Мой муж не псих, ион не совершал никаких убийств!
— Оставьте этот тон! У меня нет времени с вами разговаривать, я спешу. Меня ждет слишком много дел.
— Что, специальность — допросы с пристрастием?
— Будь моя воля, я б вашего мужа повесил на центральной площади на виду у всех!
— Вы ответите за эти слова!
— Да бросьте! ЭТО ЕЩЕ самое мягкое, на что он может рассчитывать! Ладно, мы с вами побеседуем, но позже!
— Имейте в виду — никаких показаний я давать не собираюсь!
— Вообще-то я хотел вас вызвать официальной повесткой. Но раз уж вы здесь, то запишитесь на прием к прокурору.
— Я
— Вот как? Действуете быстро! Я буду там, и мы побеседуем. А пока извините.
— Я могу увидеть мужа? Где он содержится?
— Никаких свиданий! Исключено!
Он резко повернулся и ушел прочь. Я поспешила покинуть здание прокуратуры.
Шла по улицам, знакомым и близким столько лет, и почему-то все они казались мне чужими. Словно неудачно собранная декорация из плохой сказки для взрослых. Когда я проходила мимо одного проспекта (любимого места наших с Андреем прогулок), к горлу подступил горький ком. Я не плакала ни разу после ареста Андрея. Не было слез.
Позже я бродила по комнатам, подбирая с пола разбросанные вещи, и горечь подступала к горлу. Андрей любил своих учеников. Лично я никогда не вспоминала о школе. Годы, проведенные в ней, до сих пор кажутся мне вырванными из жизни. Я столько лет стремилась отогнать от себя прочь лица одноклассников и учителей. Пыталась думать об этом, в памяти моей возникало лишь что-то липкое, по особенному темное и тягучее. Однажды я совершенно случайно проезжала мимо школы, где работал Андрей. Я оставила машину напротив ворот, вошла вовнутрь. Пожилая благообразная учительница показала мне нужный класс. Я очень хотела знать, какое занятие нашел себе мой муж-идиот. Мой муж всегда был идиотом. Дверь в класс была приоткрыта, и я заглянула внутрь. В окружении кучи детей Андрей восседал на столе и что-то увлеченно рассказывал этим обращенным к нему детским мордочкам, жадно ловящим каждое слово. Дети не сидели за партами. Они собрались вокруг него — кто на столах, кто на подоконниках, и впитывали в себя каждое слово. Мордочки горели восторгом. Не знаю, что он рассказывал им, но я отошла от дверей и вернулась домой. Однажды я даже взбесилась, когда Андрей полчаса обсуждал по телефону со своим восьмилетним учеником мультик Диснея. Я посчитала такое неслыханным, но… но даже с близкими друзьями, даже со мной Андрей никогда не разговаривал так. Я чувствовала, что, общаясь с ними, мой муж счастлив. Осенью он вывозил свой класс за город в лес — рисовать деревья — и возвращался часов в десять вечера с охапкой желтых листьев и озорным блеском в глазах. Андрей никогда не рассказывал о своих учениках. Редкое исключение составлял разве что Дима. В самом начале, когда он только сообщил мне новость и я открытым текстом объяснила, что он больной, придурок и идиот, Андрей рассмеялся и ответил:
— Зато мне нравится! Дети — светлые, с ними легко, они говорят, что думают, без утайки, без лжи. И если привязываются к тебе, то от всего сердца. Впрочем, как и ты к ним.
Утро 28 июля… День… Вечер… Туман… И острая, обжигающая мозг мысль — в тот вечер, 28-го, вернувшись с неизвестной ночной отлучки, он не принес с собой того портфеля…
— Филипп Евгеньевич?
— Да. Кто говорит?
— Татьяна Каюнова.
— Хм… До меня дошли некоторые вести… Они соответствуют действительности?
Меня неприятно поразил ледяной, застывший тон.
— Вы имеете в виду арест моего мужа?
— Да. Он действительно арестован?
— Я надеюсь, что это ошибка.
— Очень странно… Завтра утром все попадет в газеты. Это вы понимаете? И там будет фигурировать ваша фамилия.
— Да.
— По-человечески мне вас жаль.
— Вы недовольны моей работой?
— Нет, почему же, напротив. Вы одна из самых талантливых наших сотрудников. И мне жаль, что вы попали в беду. Я могу что-то сделать для вас лично?
— Да. Я не смогу выйти в эфир сегодня.
— Почему? По какой причине?
— Я должна быть в прокуратуре, чтобы все выяснить. Я надеюсь, что это просто ошибка.
— Но завтра вы будете на работе?
— Конечно. Все выяснится…
— Вас вызвали в прокуратуру повесткой?
— Нет, я иду сама — я должна знать… Филипп Евгеньевич, я вас очень прошу — пожалуйста, не называйте в сегодняшних новостях имя моего мужа!
— К сожалению, я не понимаю, о чем вы просите.
— Потом скажете, что убийца арестован, ему будет предъявлено обвинение, но не называйте имени!