Без выбора. Влад
Шрифт:
Влад протянул руку, намереваясь помочь ей выйти. Маша смотрела на его длинные пальцы, на широкую ладонь с глубокими линиями, на вены на кисти. Мужские руки являлись личным фетишем Маши. Они ей нравились. Она постоянно залипала на них. Красивые, сильные – они завораживали её. Порой даже доходило до смешного. Маша бежала от мужчин, от их прикосновений, от их домогательств, но ей нравилось смотреть на мужские руки и кисти.
А у Влада Багровского были одни из самых…впечатляющих. Со вздутыми, «подсушенными» венами.
Ещё Маша заметила несколько белых тонких шрамов под темными волосками на кисти и предплечье.
– От меня никто ещё ни разу не убегал.
У Маши от негромких слов пересохло во рту. Снова угроза или констатация факта?
Маша предпочла бы выйти сама. Ей не оставили выбора.
Её умело загоняли в угол?
Маша выдохнула. Она уже проходила подобное и не раз.
Ладонь Багровского оказалась теплой, немного шероховатой на ощупь. Маша постаралась абстрагироваться.
Перед ней совершенно обычный мужчина…Обычный…
Веру она обнаружила в большой светлой палате, лежащей на кровати в больничной белой пижаме.
– Мама!
– Маша, – Вера слабо улыбнулась и протянула руку. Маша тотчас подбежала к женщине, и они сплели пальцы.
– Всё хорошо? Тебя что, госпитализировали? Но ты только что проходила курс и говорила…
– Маша, тихо-тихо, моя хорошая, всё…относительно благополучно складывается.
Маша, отстранившись, более пристально посмотрела на мать.
– Как это понимать?
Вера беззаботно пожала плечами.
– Мне предложили лечь на обследование, и я согласилась.
– Мама, ты же ненавидишь больницы. Мне всегда приходится тебя уговаривать. И в последний раз мы даже поругались по этому поводу. А сейчас…
– А сейчас вот так.
– Мам, ты серьезно? Ты хотя бы представляешь, сколько стоит день в подобной клинике? Только, пожалуйста, не говори, что тебе всего за несколько часов дали квоту, и… – Маша резко оборвала себя, поняв, что на эмоциях уходит в разговоре не туда. Её взгляд скользнул по палате. Большая плазма на стене, пара кресел, черно-белая картина. Дверь в отдельную ванную комнату. Окно с выходом на сад.
Маша всё понимала: обследование в такой клинике – это не областные бесплатные. Если она быстро продаст свою любимую малышку на колесах, то сможет оплатить… Сколько дней пребывания здесь? Два-три? Или больше?
– Мам, я рада, что ты тут, но…Подожди, я сейчас отойду от…В общем, неважно чего и…
– Доча, а ну-ка, выдохни и угомонись. Не кипешуй.
– Не кипе…что? Мама…
– Говорю же, успокойся.
Маша прищурилась и покачала головой.
А куда, кстати, делся Багровский? Он же шел за ней! Вот к нему теперь у неё точно есть разговор!
– Как
– Как сказать… Голова болит. Я бы пивка выпила, но меня уже напичкали таблетками.
– Кто твой врач? Я могу с ним переговорить?
– Можешь.
Помяни лихо…
Маша повернулась и увидела входящего в палату Влада. Её расположение позволяло видеть одновременно и маму, и его. Мама сразу же притихла, на несколько секунд, но такое наблюдалось. И это было ещё более странным, чем то, что сейчас они находились в наикрутейшей клинике, куда без ходатайства сильных мира сего их бы даже на порог не пустили.
Общаться с Багровским она больше не могла. Ей необходима передышка.
– Вы мне можете сказать, как его зовут и где мне его найти?
– Тебя уже ждут. Денис проводит.
– Денис?
Влад кивком головы указал на высокого крепкого мужчину лет сорока, который, точно по взмаху волшебной палочки, материализовался в дверном проеме. Он не входил в палату, давая понять, что рядом и готов выполнять распоряжения хозяина.
То есть к ней приставили человека? Она правильно поняла?
Если сказать, что Маша была в ярости, значит, ничего не сказать. Она вышла из палаты, не посмотрев на Багровского, но послав маме красноречивый взгляд.
– Вы за мной будете следовать по пятам? – набросилась она на ни в чем по сути неповинного человека, выполняющего свою работу.
Мужчина сдержанно кивнул.
– Пока – да.
– Ок…Хорошо.
Маша пыталась сохранить видимость спокойствия. А хотелось снова кого-то разоружить и выпустить полную обойму.
Её сопроводили к врачу. Некий Тарасов Петр Сергеевич уже ждал её. Конечно, видимо, и ему дали указания.
Как же тошно!
Маша умом понимала, что она, наверное, в ножки Багровскому должна кланяться. Мама под присмотром. Даже то, что она не сможет бедокурить и кутить, дорогого стоило. Но Машу воротило от происходящего, и она ничего не могла поделать. Её не отпускала мысль, что именно её умело загоняют в угол.
И чужая обойма не поможет…
– Мария, добрый день. Проходите.
Доктор Тарасов оказался высоким привлекательным мужчиной тридцати пяти-тридцати восьми лет. Маша мысленно застонала. Почему не шестидесятилетний профессор в очках?
Стоило ей войти и прикрыть за собой дверь, как взгляд Тарасова остановился сначала на её лице без намёка на косметику, а потом заскользил вниз. Знакомо. Вроде бы ничего странного нет. Люди первый раз видят друг друга, осматривают. Но почему её постоянно раздевают?! Маша готова была поспорить, что сейчас мужчина начнет ненавязчиво флиртовать.
– Петр Сергеевич, ваша клиника частная? – сразу перешла она к делу.
Её вопрос не понравился мужчине. Он нахмурился.
– Частная.
– Принадлежит Багровскому?