Безбилетный пассажир
Шрифт:
— Гия, проснись. — разбудил меня голос Шкаликова.
Открываю глаза. Я лежу на кровати в своем номере, одетый… Рядом стоит Шкаликов.
— Десять часов. Иди завтракать, а то там закроют.
— Не хочу… Миш, я вчера как…
— Все нормально. Вот только о чем ты беседовал с…? — и Шкаликов назвал имя всемирно известной американской «звезды». (Здесь я ее буду называть Джейн Смит.)
— Где? Когда?
— Вчера ночью, на лестнице.
И Миша рассказал, что они с Баскаковым довели меня до номера,
— Разыгрываешь?
— Пить надо меньше. Как палец?
Я посмотрел.
— Ноготь чернеть уже начал.
— Ну, извини. Ладно, поправляйся. Пойду газеты куплю, — и Миша ушел.
«Сидел с Джейн Смит… Смит вчера прилетела в Канны, и по этому случаю был большой шухер. Перекрыли движение на набережной, у гостиницы стоял кордон из полицейских и с утра дежурила толпа любопытных… Да кто бы меня к ней подпустил?! И на каком языке я ее мог утешать? Нет, чушь собачья! Разыгрывает…»
Стук в дверь — Галя Польских:
— Георгий Николаевич, Миша сказал, вы плохо себя чувствуете, — она поставила на стол бутылку пива. — Вот.
— Это он прислал?
— Да нет, я здесь внизу, в буфете купила, — и Галя пошла к двери.
— Галя, подожди, сейчас деньги отдам. Ты сколько заплатила?
Дура набитая! Здесь в двадцать раз дороже, чем на улице!
— А какая разница, у вас все равно денег нет. Вы все вчера на цветы потратили, для этих… сестренок своих. Как ваш палец?
— Ноготь чернеет уже.
— Пройдет. Ну, отдыхайте.
Галя ушла.
Я выпил пиво. Стало полегче. Проверил бумажник, пошарил по карманам — ни франка. Посмотрел в меню напитков, которое лежало на тумбочке, сколько стоит пиво. Ну, Галина Александровна! Ухнула на бутылку пива половину своих несчастных денег. А дома у нее ребенок, муж, мама… Да и у самой ничего нет — платье, и то одолжила у актрисы Жанны Прохоренко… И для кого — для человека, который ей ни одного приветливого слова не сказал! (Галя мне была симпатична, и я все время был с ней подчеркнуто сух и официален, чтобы она этого не заметила — а то еще решит, что заигрываю, пользуясь служебным положением.) Ладно, в Москве чего-нибудь придумаем…
Между прочим. Дорогой читатель! Я понимаю, что, может быть, тебе уже надоело, что в моем повествовании слишком часто и много пьют. Может быть, тебе хочется сказать, что надо было бы подсократить эти эпизоды или вообще от них избавиться.
И я тебя понимаю, но пойми и ты меня: вот уже пятнадцать лет, как я не беру в рот ни грамма спиртного, и поэтому мне сейчас приятно хотя бы вспомнить это безобразие…
И, может быть,
Я принял душ, побрился и пошел гулять по набережной — дышать свежим воздухом. Дошел до гавани. Там на приколе — яхты. Сел на стул и стал рассматривать посудины… Кто-то сзади тронул меня за плечо:
— Месье…
Я оглянулся: за мной стоял негр в майке с надписью «Кэмел» на груди. Тьфу, опять на этот стул сел! Я уже на него садился в день приезда, и этот же негр содрал с меня двадцать франков: стул был его собственностью и за сидение на нем надо было платить. Но сейчас платить было нечем.
— Нет денег, мистер. Все потратил. На, смотри!
Я вывернул карманы брюк, — на тротуар упали три рублевых бумажки и значок — голубка Пикассо.
— Видишь, нету. — Я нагнулся собрать деньги.
— Туркиш мани? — спросил негр, показав пальцем на рубли.
— Туркиш…
— Фор ми?
— Фор ю! На! — я выпрямился и протянул ему рубли. — И это фор ю, — всучил ему значок с голубкой. — Пикассо. Голубь мира. Мир, дружба!
Носи, капиталист сраный!
В гостинице в вестибюле столкнулся с Баскаковым.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
— Нормально.
— Как палец?
— Чернеет уже.
— Пошли наверх! Там сейчас Джейн Смит. Вчера, оказывается, в ее честь был прием, а мы из-за тебя в этом поганом стриптизе сидели.
Интервью брали в конференц-зале нашей гостиницы. Зал набит битком: корреспонденты, хроника, телевидение… Все время сверкают блицы. Народу полно, не протиснешься. Мы остановились в дверях.
— В жизни она тоже ничего, — сказал Баскаков.
Баскакову хорошо, он ростом под два метра, а мне не видно. Передо мной — какой-то атлет в белом пиджаке. Я протиснулся вперед, между ним и дородной дамой. И оказался за японцем — теперь видно. Джейн сидела за столиком рядом с ведущим и переводчиком. «Прав Баскаков, красивая баба».
И вдруг Джейн Смит помахала мне рукой и сказала в микрофон:
— Хэлло, Гия! Хау ар ю?
Я обалдел. Все оглянулись на меня.
— Как твой палец? — спросила Джейн по-английски и показала палец.
— Гуд, — я тоже показал ей палец. — Чернеет уже…
Джейн сочувственно покачала головой, но тут ей задали очередной вопрос, и она стала отвечать.
Значит, Мишка не врал — сидел я с ней на лестнице. И где я ее взял? «Нет, надо бросать пить», — в очередной раз подумал я.
— А эта откуда тебя знает? — спросил Баскаков.
— В Мексике, на фестивале познакомились, — соврал я. — «Сережа» ей очень понравился.
Молодец Мишка: не «накапал» начальству о моем «выходе в свет».