Безбилетный пассажир
Шрифт:
— Сегодня?
— Я же сказал — к этой сцене мы готовы, — пожал плечами дрессировщик. И приказал: — Шарик, честь!
Собака встала на задние лапы и подняла к уху переднюю.
— Здорово, — удивился я.
— Утверждаем?
— К сожалению, это слишком. Не будет простой солдат так дрессировать собаку.
— Почему? Этот пес побывал с ним и в Болгарии, и в Турции. Он же мог там чему-то научиться! Может быть, Шарик с самого начала идет за Леоновым на двух лапах?
— Нет, не надо.
— Ну, тогда пусть, когда Леонов скажет: «Эрзерум — это он»,
— Не надо. Будет перебор.
— Георгий Николаевич, это оправданно. Солдат же в отставке, денег у него нет, вот они с Шариком и подрабатывают выступлениями. Шарик, алле-оп!
Собака сделала сальто.
— Хорошо, большое вам спасибо, но не надо. Пусть собака просто бежит за солдатом.
— Тогда зачем меня пригласили? В духане собака ничего не сыграла и здесь ничего не делает, — расстроился дрессировщик. — Дайте Леонову кусок колбасы в руку, она за ним и побежит. А я вам не нужен!
Он отошел и до конца съемок сидел на другом берегу.
А мы сняли сцену так, как он сказал: дали Леонову кусок колбасы — и собака за ним побежала.
А как только собаку кончили снимать, дрессировщик забрал ее и уехал на маршрутном автобусе. И — вы не поверите! — даже за деньгами на студию не пришел, так обиделся.
Съемочная группа «Не горюй!» была смешанная: операторская группа и звуковики — с «Мосфильма», а режиссерская группа и административная — грузины. Но работали дружно, — я давно заметил, что когда люди работают, то национальных проблем не возникает. Но недоразумения случались.
Когда снимали в горах недалеко от Тбилиси, кто-то привозил еду с собой, а кто-то ходил обедать в ресторан. Вернулись из ресторана Юсов с женой, и Юсов мне говорит:
— Мы уезжаем. Больше мы здесь работать не будем. Если грузины к русским так относятся, то и я не хочу про них кино снимать.
Выяснилось, что Юсов в ресторане заказал потроха, и ему сказали — нет. А потом пришел Дато с ассистенткой-грузинкой, и им потроха подали.
— Вадим, не горячись, — сказал я. — Что-то тут не то. Может, ты чем-то обидел хозяина?
— Ничем я его не обижал. Просто я русский.
Я пошел к хозяину ресторана.
— Уважаемый, — сказал хозяин, — посмотри в меню. Там написано: «Потроха — 37 коп.». А я потроха покупаю на базаре, мне порция обходится рубль шестьдесят. И еще накладные, то, се… Два рубля. Грузин знает и платит два рубля. А русский или латыш не знает и платит как написано — 37 копеек. Зачем я буду ему подарки делать?
Я все объяснил Вадиму. Он сначала не поверил. И вечером мы поставили эксперимент: Вадим пришел в другой ресторан и сказал официанту, как я научил:
— Принесите что-нибудь хорошее. А сколько это стоит, я знаю.
И официант кинулся выполнять заказ.
Больше у Вадима Юсова в Грузии проблем не было.
Проблема возникла у Евгения Леонова.
…Снимали под Гори сцену на мосту «встреча Бенжамена и Луки с Солдатом». В перерыве мы с Женей пошли в столовую, заказали суп харчо. На Леонова тут же уставился один из
— Что?
— Я тебя узнал!
Женя улыбнулся — он привык, что его узнают. А милиционер достал наган и наставил его на Леонова:
— Руки вверх!
— Ты что, очумел? — спросил я. — Ты что вытворяешь?
— И ты руки вверх! А то стреляю!
Подняли мы с Леоновым руки.
— Быстро на выход! А то стреляю!
— Пошли, — говорю я Жене, — вдруг этот идиот и в самом деле выстрелит.
И мы вышли из столовой и пошли по улице. Впереди мы с Леоновым с поднятыми руками, а сзади милиционер с наганом. Прохожие останавливаются, узнают Леонова, улыбаются, а кто-то даже аплодирует. Киношники дурака валяют!
— Может, хоть руки опустить можно? — спросил я.
— Молчать! А то стреляю!
Так и пришли в отделение.
— Вот он, поймал! — сообщил милиционер начальнику.
— Опять? — устало спросил начальник. — У тебя глаза есть? Ты на фотографию посмотри: тот худой, высокий, а этот… — Начальник осекся. — Извините, вы не актер Леонов?
— Да, это Евгений Леонов, — сказал я.
Начальник за голову схватился:
— Извините, товарищ Леонов! Он идиот! Он кретин! — И милиционеру: — Что ты вытворяешь! Ты что, хочешь, чтобы меня вообще посадили? Давай сюда револьвер! Немедленно! И разрешение на ношение оружия! Нет у тебя больше разрешения! — И Леонову: — Товарищ Леонов, тысячу раз извините! Сбежал из тюрьмы особо опасный преступник, по национальности — русский. И этот осел решил выслужиться, вы — уже пятый русский, которого он приводит! Вчера ученика девятого класса привел. — И заорал на милиционера: — Сколько можно тебе повторять, ишак, что русский — это не особая примета! Русский — это национальность!
Чтобы загладить проступок подчиненного, начальник пригласил нас пообедать и выпить по стаканчику в столовой. Пить мы не могли — у нас съемка. Но кроме харчо нам в столовой на сей раз подали и жареного поросенка. (Милицейский начальник — везде фигура.)
…И еще одна небольшая проблема возникла, когда прилетела Настя Вертинская (Настя — по матери грузинская княжна — играла дочь Левана-Закариадзе). Я встречал Настю в тбилисском аэропорту и, когда увидел, испугался: в Москве в моду входили мини-юбки, и Настя надела не просто мини, а супермини. А до Тбилиси мода на мини еще не докатилась. К ней теперь охрану человек пять приставлять надо!
До этого Закариадзе и Вертинская не виделись. Сцены дочери и отца мы снимали монтажно, Закариадзе отдельно и Вертинскую отдельно, потому что, когда снимали Закариадзе, Вертинская была занята в спектакле, а когда она освободилась, Закариадзе улетел на съемки в Италию. И вот, наконец, отец и дочь должны были познакомиться и сняться вместе.
Когда Закариадзе приехал на репетицию в гостиницу и увидел в моем номере Настю в мини-юбочке, он вызвал меня в коридор и спросил сурово:
— Кто эта девица?