Безбрежное чувство
Шрифт:
Впрочем, генерал-майор де Лафайет был одним из офицеров Вашингтона, и ему уже приходилось встречаться с Джерри. Он знал, что Джерри в течение последних семи лет занимался разведывательной деятельностью, и, увидев «пленного», разразился смехом.
— Входите! — вскричал Лафайет, обращаясь к конвоирам. — И садитесь. Я хочу слышать все подробности, и немедленно, потому что генерал непременно захочет узнать, как был пойман известный английский шпион. А потом я распоряжусь насчет виселицы!
— Он так и сказал: «А потом я распоряжусь
Они сидели в таверне «Рэйли», где виргинские плантаторы останавливались во время работы генеральной ассамблеи штата. Здешние стены слышали истории и похлеще, они умели хранить секреты. Впрочем, с тех пор утекло много воды. Губернатор Джефферсон перенес столицу в Ричмонд, где было намного безопаснее, чем в такой близости от границы. И все же именно Уильямсберг стал колыбелью восстания, а это что-нибудь да значило.
Гарет Маклеллан засмеялся. Он ценил способность Джерри вплетать элементы юмора даже в самые сложные ситуации.
— Жаль, что меня при этом не было, — заметил он с искренним сожалением. — Не каждый день нашим удается захватить в плен такую важную птицу.
— Я-то думал, хоть ты не станешь надо мной издеваться.
Гарет не выразил ни малейшего раскаяния, только пожал широкими плечами и откинулся на стуле, вытянув длинные ноги. Средний брат в семье Маклелланов был крупнее двоих других, но держался с таким достоинством и учтивостью, что было ясно: этот человек хорошо подумает, прежде чем пустить в ход кулаки. Правда, кое-кому случалось видеть его и лежа в пыли с разбитыми в кровь губами, но как противник он все же был более предпочтителен, чем Салем или Ной. Гарет взвешивал все «за» и «против», а потом уже наносил удар.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Теперь, когда ты снова на свободе, что собираешься делать? Зачем ты в Уильямсберге?
— Приказано явиться в ставку командующего. У генерала всегда есть чем меня залять, хотя Корнуоллис и взят в окружение.
— Я слышал, что побережье теперь кишит французами. Их здесь больше, чем в Париже.
— Не преувеличивай, — усмехнулся Джерри. — Так или иначе, теперь наша очередь окапываться. Как только установят пушки, начнется обстрел.
— Как дела у Ноя и Салема?
— Когда мы в последний раз виделись, они были в полном порядке. Жалеешь, что ты не с ними?
— Еще бы! Но что поделаешь, таков мой удел. Еще в самом начале было решено, что один из нас останется на плантации. Сам понимаешь, время военное. — Гарет усмехнулся. — Я тянул жребий первым и уверен, что все соломинки были короткие.
— И часто ты бываешь в Лэндинге? — спросил Джерри, надеясь, что вопрос прозвучит безразлично.
— Чуть ли не каждый день.
Было заметно, что Гарет понимал, к чему идет разговор. В восторг его это не приводило. В этот момент Джерри дал себе клятву: если ему еще когда-нибудь взбредет в голову увлечься
— Как семья?
— В ноябре Дарлин должна родить.
— Счастлив за вас обоих. А как твои родители?
— Здоровы. Очень надеются, что сыновья скоро вернутся домой.
— Признайся, ты это нарочно?
— Что нарочно? — с невинным видом осведомился Гарет.
— Дьявольщина!
Это прозвучало так громко, что в таверне притихли. Взгляды присутствующих обратились в их сторону. Джерри остыл.
— Ладно, будь по-твоему. Как Рэй?
Имя неуклюже сорвалось с губ. Джерри еще не приходилось произносить его вслух. Для него она так и оставалась Рыжей.
— Вот что я скажу тебе, друг… — Гарет наклонился через стол. — Окажись я на шхуне в то утро, когда нашлась Рэй, то без долгих разговоров выбросил бы тебя за борт. Возможно, после ее рассказа я и выудил бы тебя из Гудзона, но не могу утверждать с уверенностью.
— Я бы не стал сопротивляться тебе, как не сопротивлялся и твоим братьям.
Это признание заставило Гарета смягчиться, и он снова откинулся на стуле. Он был несколько удивлен тем, как кротко его собеседник сносит упреки. Прежде Джерри славился своей неуступчивостью.
— Рэй понемногу приходит в себя. Сейчас она здесь, в Уильямсберге, гостит у нас в доме и присматривает за Дарлин, которая скоро должна родить. Ты в курсе, что к ней вернулась память?
Джерри подумал: откуда ему быть в курсе? Он не расспрашивал ни Салема, ни Ноя, а сами они, возможно, не посчитали нужным сообщить о состоянии Рэй.
— Для меня это новость. Хорошая новость.
Больше всего ему хотелось знать, помнит ли Рэй о тех днях на шхуне, но он решил, что это не тот вопрос, с которым пристало обращаться к одному из ее братьев.
— Мы тоже рады, — продолжал Гарет. — Это началось недавно, несколько недель назад. Похоже, Эшли вызвала ее на разговор, после которого дело пошло веселее. Сейчас она больше похожа на ту Рэй, которую все мы так хорошо знали. Признаюсь, провал в ее памяти серьезно нас тревожил.
Джерри согласился и сделал знак, чтобы еще принесли пива. Он корил себя, что струсил и не задал свой главный вопрос, который часто повторял мысленно.
— Послушай, Гарет, — вдруг решился он, — а помнит ли Рэй…
Но тот не слушал, а смотрел в сторону двери. Джерри ощутил, как его бросает в жар, и медленно повернулся.
В проеме двери, откуда било яркое солнце, темным силуэтом стояла Рэй. Чепец скрывал великолепие ее волос и придавал ей сходство с молочницей. Когда она шагнула внутрь, грубая красная юбка зашуршала и деревянные сабо, слишком неуклюжие для ее легких ног, гулко стукнули об пол. Джерри мимолетно подумал, какую работу она прервала, чтобы отправиться на поиски Гарета, и по очереди вообразил ее за разными занятиями: сбиванием масла, чисткой речным песком закопченных горшков, утюжкой белья. Он ощутил, как его лицо каменеет, а взгляд становится отстраненным — он смыкал створки раковины, чтобы не быть прочитанным, как раскрытая книга.