Бездна твоих страхов
Шрифт:
Анна давно уже спала. Я тихонько разделся, чтобы ее не будить и юркнул под одеяло. Сон не шел. В комнате было слишком светло. Я встал, закрыл занавески, опустил жалюзи, но все еще мог разглядеть каждый волосок на голове жены. А под затылком чуть ниже торчала из-под одеяла худая бледная шея. Взглянув на нее, я почти почувствовал, как под тонкой кожей пульсирует яремная вена. Неожиданно я заметил, что скалюсь, как животное. Хотелось впиться зубами в эту беззащитную шею, вгрызться в позвонки, высасывая костный мозг, как из суповой косточки. Прогнав дурные мысли, я отвернулся к стене. Уже засыпая, я услышал из другой комнаты хлопок
Мне снилось, что Монт пришла ко мне из того самого люка и провела подземными тропами в пещеру. На этот раз я видел все без фонарика, и зрелище, представшее моим глазам, было одновременно грустным и прекрасным. Подземные создания – печальные, болезненные. Истощенные и покалеченные, они неуклюже перебирали отростками, приближаясь ко мне, проводили атрофированными пальцами по моему лицу, прижимались к ногам. Тощие, сгорбленные женщины, покрытые кто чешуей, кто шипами, как у дикобраза, они все смотрели на меня со смесью скорби и надежды. В ушах приятно журчал ручеек слов Монт:
– Много лет назад, мы не вышли за вашими предками из пещер, а отправились вглубь. Нас мало, и с каждым столетием все меньше. Мы не живем долго, но наши роженицы уже ни на что не способны…
Она указала на стену, где в нишах, подобно диковинным урнам, стояли прислоненные к стене узкие иссушенные тела, лишенные конечностей. Почти мумии, но я видел, как вздымаются торчащие ребра, как дергаются запавшие, выгнившие носы.
– В земных недрах наши предки нашли Их. Боги научили выживать в пещерах, искать пропитание, ходить под землю… Мы будем жить, пока носим богов внутри себя.
Мы все спускались, и вот уже показалась циклопическая безликая статуя. Теперь я мог видеть, что стены вокруг испещрены следами когтей, как и валун под кладбищенским ангелом. В их расположении виделась система. Не в силах прочесть ее, я осознавал, что царапины рассказывают историю. Непроизносимую ни на одном на человеческом языке летопись подземного народа.
– Мы еще не знали, что закрытые общины обречены на вырождение. Кровосмесительные союзы оставили следы, – Монт кивнула на вросшего в стену несчастного, с грустно-дебильными глазками. – Немногие сегодня способны добывать еду, и, тем более, выходить на поверхность. Нам нужен новый альфа. Нужна новая кровь. Ты, Бенджамин – наша надежда…
Она говорила и говорила, но я уже не слушал. Беспрестанно шевелящиеся жгутики тянулись к моему лицу, а невыразимого цвета глаза бога проваливались сами в себя, словно бесконечно глубокие колодцы, в которые стремительно падало мое сознание…
– Просыпайся! Вставай, говнюк! Какого, мать твою, хера происходит? Ты это мне назло, да?
Постель в ногах была снова испачкана какими-то черными разводами. Взглянув на ноги, я установил их источник и ретировался в ванную, подальше от криков Анны. Попытки подстричь ногти ни к чему не привели. Щипчики не налезали на эти чудовищные роговые пластины, а ножницы просто сломались. Теперь мои ноги больше походили на кротовьи лапы, чем на человеческие конечности. Долго находиться в ванной было неприятно – запахи бытовых средств и мыла душили меня, казалось, я слепну из-за обилия химических соединений, витающих в воздухе. К тому же, я был ужасно голоден.
На этот раз не повезло соседской кошке. А нечего! Нечего выпускать домашнее животное на улицу, нечего было кормить меня травой, нечего было мне перекрывать
Сосредоточиться на работе не получалось. Цифры не задерживались в голове, названия организаций путались, все мысли занимала Монт. Стоило церкви прозвонить двенадцать, обозначая перерыв, как я, обогнав всех своих коллег, вырвался на улицу и побежал к кладбищу. Мы должны встретиться. Она должна быть там. Я чувствую это.
Но нет. Ни девушки, ни ее спутников, лишь запах черемши и ангел. Зато из мусорки тянуло чем-то сладковато-прогорклым. Запустив руку внутрь, я вытянул изрядно подгнившую половинку охлажденной курицы. Когда-то розовое, теперь мясо превратилось в склизкую серую мерзость, и слюни текли по моему подбородку от того, насколько это было аппетитно. Я никогда не задумывался, что гной по вкусу похож на соус бешамель, а мухи, садящиеся на еду вовсе не мешают, а даже дополняют блюдо.
После обеда сидеть за столом на работе стало совершенно невыносимо. Казалось, удобные туфли заменил испанский сапожок. Пальцы гнулись, упираясь ногтями в стельку, стопа была болезненно сжата со всех сторон. Не без труда я стащил чёртовы пыточные инструменты с ног и остаток дня просидел босиком.
Дома пахло странно. Чем-то соленым, потным. Будто кто-то парился в бане. Я недоуменно вертел головой, пытаясь отыскать источник запаха, но не находил его. Попытался поцеловать жену при встрече, но та отвернулась, скривившись:
– Ты что, дерьма наелся? Иди почисти зубы!
К странному аромату прибавились нотки хлорки. Они были несколько четче и оформленнее, имели конкретный след, по которому я и пошел. Анна с удивлением и опаской наблюдала за тем, как я шевелю носом, стоя в коридоре, и направляюсь к ванной. Здесь запах стал насыщеннее, он повел меня к корзине для грязного белья. Наклонившись, я обнаружил источник. На самом верху лежали черные кружевные трусики Анны. Источником запаха была белая засохшая капля на внутренней стороне.
Нет. Мне не хотелось верить в реальность того, что я обнаружил. Направившись в спальню, я прильнул носом к простыне и там было еще. Нет, никакой ошибки быть не может. Это совершенно точно мужская сперма. И точно не моя.
Я сидел на полу, положив голову на край кровати, не зная, что делать дальше. Дикая, нечеловеческая ярость разрывала сердце изнутри, хотелось пойти на кухню и вцепиться в лицо Анны когтями, высосать глаза, как сырые яйца, выломать ребра, раздробить зубами позвоночник, уничтожить все, что я когда-то боготворил и любил. На сознание будто навалилась могильная плита.
Это супружеское ложе, что я несколько лет делил с чужим мне человеком, эти стены, этот шкаф с вещами, которые когда-то принадлежали мне – все стало несущественным, чуждым. Осознав нечто бесконечно важное, чему не нашлось слов, я пошел в подвальному люку и стал раздеваться. С недоумением – какое отношение ко мне имеют эти тряпки? – я остервенело сбрасывал с себя одежду, ненароком дырявя ее ногтями.
– Ну и что это за стриптиз? – раздался из-за спины недовольный голос женщины, с которой я когда-то был счастлив.