Бездна

Фаворов Иван Геннадьевич

Я поступил в первый класс и отец в честь этого устроил огромный салют. Разноцветные пороховые бабочки восхищали меня, я прыгал от радости и думал: что ничего красивее больше в жизни не увижу. Школьные годы, жалобы учителей, походы родителей в школу, но при этом меня никто ни разу в серьёз не наказывал. Год за

годом и течение жизни становилось всё более однообразным в силу повторения сюжетов. Казалось дно пропасти, где-то близко. И вот как гром с неба смерть отца, сразу всё пошло по-другому. Я в закрытом колледже и не потому, что мама меня не любила вовсе. Скорее наоборот, она просто не знала, что со мной делать.

В университете я прожигал наследство отца на свои прихоти, а мать на любовников.

Почти всегда в жизни любому моему проявлению сопутствовал праздник. В честь моего дня рождения отец устроил роскошный маскарад, пригласил человек пятьсот, устроил салют. Конечно, всего этого я не помню, и не жалею об этом.

Много ещё впечатлений, таких как первая любовь, и первый отдых на море сливались передо мной в единый карнавал. События, эмоции, чувства, как стекляшки в калейдоскопе собирались в узор, законы которого ведомы одному лишь Вершителю судеб. Но всё словно вольтова дуга, замыкалось на смерти отца с одной стороны и отношениях с Лис на другой. Длинный больничный коридор с мерцающими лампами дневного света, непроницаемые маски хирургов, плачущая мать бегущая вслед за коляской. Теперь я словно за мутным стеклом и события прошлых дней не отделимы от настоящих. Они теряют смысл и снова передо мной моя старая пропасть, я танцующий вокруг костра под руку с Лис. Её игривое лицо и блеск больших карих глаз.

Всё остальное пропало, Лис увлекает меня в даль. Вскоре пропадает и оно, я снова наедине с пустотой бездны.

Раздался треск

словно электрический, меня передёрнуло, как от прикосновения к сосульке в очень жаркий день. Ужас пребывания в измученном теле снова стал кошмарной реальностью. Видимо моё сердце запустили электрошоком и теперь несколько человек стараются сохранить равномерности его работы. Они склонились и маракуют надомной – эти призраки в бирюзовых халатах. Капли пота нависли у них на носах и глаза замерли в змеином взгляде. Наверное громадное количество обезболивающего сдерживает резкую боль травмы и вместе с ней все мои жизненные потенции.

Я снова покидаю их, но уже не для того, чтобы простится с жизнью, всесильные чары сна увлекают меня за собой. Мне снится Лис, её игривый взгляд, мы где то на прекрасном лугу среди дубовой рощи. Мы гуляем под руку, она на руках держит котёнка, он покусывает её палец и беспомощно мяукает. Нас окружают солнечные лучи, в них волосы Лис отдают полированной гладью эбена. Её лицо как вырубленное из каррарского мрамора хранит в себе равнодушное спокойствие, отвечая лучам блеском хорошо отполированных граней. Лучи всевидящего солнца, кажется, проникают везде. Трава в их свете блестит агатом, деревья отдают ультрамарином и всё какое то эфемерно прозрачное. Мир, словно воздушный шарик накаченный солнцем. Только равнодушные глаза Лис остаются непроницаемыми для его лучей. Они хранят в себе безотносительно усталое выражение зрачков, глядя в которые ловишь себя на мысли, что им много сотен лет. Лис держит меня под руку, я хорошо её вижу, вижу её ноги печи и стан. Но я не вижу себя. Я ощущаю все эмоции и чувства, передвигаюсь, вроде даже живу, но не вижу ни своих рук ни ног, меня как будто нет и в тоже время я здесь.

Конец ознакомительного фрагмента.